Евгений Лукин: «Личина одна и та же. Просто гримасы разные...»

Волгоградский писатель Евгений Лукин стоит особняком в ряду российских фантастов. Людям, не признающим смежных жанров, сложно назвать его произведения фантастикой, его язык – прозаическим, его настрой – юмористическим. В нашей беседе мы поговорим обо всём понемногу: о поэзии и театре, политике и корнях писателя, коро-лях и капусте. А брал интервью – Макс Квант.

Начнём с традиционного вопроса: откуда произошёл и как выбился в писатели Евгений Лукин?

- В писатели я, во-первых, не выбился (писатели — Гаршин, Чехов, а я — так, литератор), во-вторых, не выбивался. Правда, в десятом классе, напечатав стишки в республиканской молодёжной газете, вообразил себя поэтом, но, к счастью, это быстро прошло. Потом мы с Белкой (Любовью Лукиной) в порядке семейного хобби стали сочинять фантастические рассказики, но опять-таки для собственного удовольствия, для увеселения друзей. О публикациях не мечтали. Короче, всё пришло само собой.

Кто были ваши родители, бабушка с дедушкой, есть в роду знаменитые предки?

- Родился в провинциальной актёрской семье. Вырос за кулисами. До шести лет — кочевая цыганская жизнь: Оренбург, Псков, Тула, Вологда… Об отце, Юрии Григорьевиче, есть упоминание в БСЭ — он был главным режиссёром Ашхабадского театра драмы. Других знаменитых предков никогда не искал, занятие это считаю снобизмом.

Каким был мальчиком Женя Лукин? И если бы вам предоставили возможность повстречаться с собой маленьким, что бы сказал маститый Евгений Юрьевич маленькому Женечке?

- На гастролях (в Туле, кажется) застудил среднее ухо, угодил на операционный стол под общим наркозом и с тех пор плохо помню, каким был мальчиком Женя Лукин. Родители говорили, замечательным — не то что после операции. А на второй вопрос за меня ответил Чехов: «Всякого только что родившегося младенца следует старательно омыть и, давши ему отдохнуть от первых впечатлений, сильно высечь со словами: «Не пиши! Не пиши! Не будь писателем!» Примерно так.

Как начали писать стихи? Это случилось вдруг или постепенно по две строчки раз в месяц? Помните своё первое стихотворение?

- По семейной легенде, первый стих сложил в четыре года. Или, что тоже возможно, подслушал где-нибудь и выдал за своё. Больно уж хорошее двустишие, я бы и сейчас под ним подписался: «Ты сидишь, а я стою — хорошо в родном краю!» Хотя всяко бывает — в четыре года дети ещё гениальны.

Как от стихов перешли к прозе? И насколько был болезненен переход?

- Если не считать моих юношеских шалостей (пародийная повестушка «Оранжевая Вега», опубликованная в «Комсомольце Туркменистана» году этак в 1967-м), за прозу мы взялись в соавторстве с Белкой. Только никакого перехода не было. Стихи стихами, а проза прозой. Кстати, если кто из нас двоих являлся поэтом, то именно Любовь Лукина (в девичестве — Белоножкина).

В ваших рассказах часто проявляется единство места и плотной компоновки персонажей, то есть рассказы воплощают в себе булгаковскую "коробочку". Это некая агорафобия или театральные принципы, впитанные с молоком матери?

- Да. И агорафобия в том числе.

Ваше отношение к театру, как часто ходите и что в последнее время понравилось?

- Сейчас — никакое. То ли объелся в детстве, то ли сильно обиделся, когда отцу пришлось покинуть театр (поссорился с начальством и преждевременно ушёл на пенсию — напомнило о себе старое военное ранение). На мой взгляд, потрясающий был актёр и режиссёр (позже выяснилось, что он и литератор превосходный).

Хотели бы увидеть свои произведения на сцене?

- Да, но наверняка был бы разочарован.

Баклужинский цикл можно считать учебником по политическим системам, который необходимо включить в хрестоматию для юных политологов. Откуда у вас такая нелюбовь к политикам и политическим системам?

- Насчёт учебника — чепуха полная. Да, многие баклужинские истории происходят на политическом фоне, но я его выдумал. Он был мне нужен для антуража. Если что-то и совпало с тем, что творится на самом деле, то по одной простой причине: законы природы везде те же самые. Скажем, семья и страна распадаются примерно одинаково.

Относительно нелюбви к системе — повторюсь: ненавидимое мною общество состоит из любимых мною людей. Об этом и пишу, в этом и пытаюсь разобраться.

Собираетесь ли вы поставить точку в баклужинском цикле, уже, кажется, занимающего целую вселенную?

- Сусловская область — очень удобная территория. Вот я и использую её при случае, когда бывает лениво придумывать новый мир.

Как оцениваете деятельность настоящего Президента? Его реформы милиции (теперь уже полиции), образования и отмены перевода стрелок?

- Раньше мы строили коммунизм, теперь строим конец света (см. Св. Писа-ние). Мне кажется, Президент очень неплохо справляется с этой задачей.

Вы занимаетесь и прозой, и поэзией, и авторской песней. Как эти три личины в вас уживаются?

- Спасибо за комплимент, но это одна и та же личина. Просто гримасы разные.

Есть чёткое разделение: "Это пойдёт в стих, это я спою, это напишу прозой" или бывали случаи, когда форма менялась и из песни по капле вылезал рассказ и наоборот?

- Наоборот — не помню, а вот тех случаев, когда, будучи уверен, что не одолею повесть, кропал на ту же тему стишок, — сколько угодно. Сначала, к примеру, сложилось «Допустим, брошу. Белая горячка дня через два признает пораженье…» — и лишь через пару лет (это уже после смерти Белки) вышел рассказ «Страсти по Николаю».

Ваши поэтические взгляды? Кого из ныне живущих поэтов уважаете?

- Читаю и перечитываю классику. Из нынешних поэтов уважаю тех, чьи стихи могу декламировать наизусть, поскольку сами запомнились: Самойленко, Васильев, Быков… всех не перечислишь. А вот Щербакова почему-то пришлось заучивать. Но ведь пришлось почему-то! Никто же не заставлял…

Участвуете ли в поэтической жизни со всеми её слётами и сборищами, как с конвентами и фэндомами?

- Нет. Приглашали разок в Питер на Гумилёвский конкурс, где я, как ни странно, отхватил первое место, — не поехал. И правильно сделал. Эти поэты такие нервные… Фантасты как-то поспокойнее.

А как дела на песенном фронте? Расскажите про свой диск "Дым отечества" и отчего с тех пор не выходило ваших альбомов.

- Не помню, в каком году, но приехал это я в Харьков. Олди взяли меня под белы ручки и, не обращая внимание на мои причитания, что я-де два года не трогал гитару, замуровали меня в студии и почти не давали выпить, пока всё не спел. Других альбомов не выходило по той простой причине, что никто не попытался поступить со мной, как Олег с Димой. Дела у меня сейчас на песенном фронте не ахти. За последние годы — песенок пять, не больше.

И закончим тоже традиционным вопросом: творческие планы?

- Только что добил повестушку «Приблудные». Хотел прикинуть, что делать дальше, а тут как раз Ваши вопросы пришли…