Степушка большой, но не грузный, высокий, но не худосочный. Не то чтобы отворотясь не насмотришься, но не красавец. Спортом он занимается по выходным – велосипед обязательно, побегать, если снег или распутица – дома зарядка.

В квартире, маленькой, но ему хватает, порядок. Работает он в университетской библиотеке до обеда – в его возрасте уже хочется оставить время для себя, почитать, погулять, пожалеть спину, куда иной раз как стрельнет-стрельнет, хоть заявление пиши. Он хороший хозяин, летом сгребает листья на даче, подрезает яблоню.

Живет Степушка один и готовит себе сам. Хорошо знать, где лежат ножи и висят полотенца, специи расставлены в баночках на полке и пыль из углов добывается регулярно.

Степушка не религиозен, но почему бы не поддержать традицию? Не исполнить ритуал? Не порадовать себя?

На пасху решено испечь кулич. Он нашел рецепт, купил овсяной, ржаной и пшеничной цельнозерновой. Будет эксперимент! И поплыли по животу рыбки – предвестники творческих намерений.

И вдруг, вымесив корж, (как говорят, незаметно для себя и окружающих) Степушка задумчиво пришел к выводу, что гораздо охотнее этой весной (ранние почки, щебет под окнами, неукротимо тянет низ живота) он слепил бы себе женщину.

Так что как-то само раскаталось тесто в блин, другой, вылепились ножки (еще пока бледные, но ожидание томит). Лицо вышло невнятным, глаза малость разные (изюминки, их же не подгонишь, как ни старайся), но вот губы после духовки должны налиться! Щеки припорошены корицей, а на ногах гвоздичный маникюр. С любовью подошел Степушка к делу, не спеша, он был убийственно честен – что ему блазнилось, то он и явил миру в этот святой день.

Словно в дрожащем трансе отправил Степшука лист в духовку и сел ждать, запустив руки в волосы. Три кружки чая (ромашковый, зеленый, пуэр), размышления о том, что же это он все один и один, и где же здесь кроется подвох – в характере, материальном положении?

Звенькнуло-тренькнуло, Степушка достал свою пасхальную женщину и обомлел. Вышла она роскошной. Пряные волосы разметались, пышные, поджарые, у левого уха звездочка бадьяна. Грудки-булочки он вылепил особенно тщательно - именно такие как любил и выискивал на всех фотографиях. Боже, а запах! Как она пахла! Степушка стыдливо припорошил сахарной пудрой отдельные места и особенно смущаясь и краснея (начиная с висков) насыпал немного на подмшыки.

Немыслимое сокровище лежало перед ним на противне, слегка раздвинув ляжки и раскинув руки – ай, обниму! Не налюбуешься.

До вечера ходил вокруг стола Степушка, пытаясь заставить себя откусить хоть кусочек. Но невозможно, понимаете, немыслимо. Как это? Отломить чуть поджаренный, съедобный до одури пальчик на ноге? Кусочек подрумяненной лыточки? Боже мой. Боже мой.

Сумерки застали Степушку в грустях. Ночь он провел, ворочаясь и стеная. Сон нагнал его под утро и пинком отправил в какие-то кошмары, сотканные из прошлых неудачных любовных (хотя иногда дело и не заходило так далеко) отношений.

А вот ей хоть бы что. И утром лежала она на столе свежая, готовая, бровки-шоколадки вразлет. Бока слегка подсохли – еще желаннее. Так бы и съел.

Мрачный, невыспавшийся, Степушка шатался по квартире, берясь за все ненужное, мелкое – разобрать носки, полить кактус, починить подошву у летних сандалий. И все косился на нее – шальную, бесстыжую, хорошую такую.

Вздох – кувырок сердца.

К обеду, угрюмо сопя, завернул Степушка свою любимку в газетку и понес в парк. Не было больше сил душу рвать себе. Лучше в бассейн записаться.

В парке тихонько, в уголке, не глядя, стал Степушка запускать в пакет руку, отламывать помалу от роскошного тела и крошить голубям.

Голуби охотно приняли в пищу святой дар. Урча, курлыча, вздымая пыль, наслаждались они беззаботно и бесстыже.

Он завидовал им ужасно.

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: