ТЕРМИНАТОР ДЕДА МОРОЗА
Под Новый год должны, ну просто обязаны, случаться чудеса! В это верят даже собаки. Даже такие взрослые и серьезные, как бультерьер по имени Терминатор…
Хозяин Терминатора, владелец роскошного загородного особняка, желал видеть в своей собаке в первую очередь неусыпного стража, смело бросающегося в атаку на всё, что движется и приближается к его дому-крепости. Он завел себе бультерьера, наслушавшись о бесстрашии и агрессивности этой породы. И назвал свою «собаку-убийцу» соответственно (1), совершенно забыв (а вернее, не зная) одну простую истину: нет злых собак, а есть злые хозяева.
Правда, чаще он называл пса для краткости не Терминатором, а Шварцем, намекая на известного актера, воплотившего на экране образ робота-разрушителя, и не задумываясь о том, что для собаки снежно белого окраса, каким как раз и был Шварц-Терминатор, такое имя абсолютно не подходит (2).
Но в целом, хозяин по-своему любил своего бультерьера, который жил в холе и довольстве и даже иногда удостаивался хозяйской ласки. В такие минуты пес готов был жизнь отдать за своего благодетеля, а не только пугать одним своим видом незваных гостей, встречных прохожих на прогулке и соседских собак – репутацию он имел зловещую (кстати, совершенно не заслуженно!), не прикладывая к тому никаких усилий.
… В ночь под Новый год Шварц (будем и мы его так называть; Терминатор и вправду звучит угрожающе!), как обычно, лежал на своем месте недалеко от входной двери и собирался досматривать восхитительный сон про нежные говяжьи отбивные, прерванный в первый раз приходом гостей, с которыми хозяин собирался встречать Новый год. Из гостиной со второго этажа до него приглушенно доносились гул голосов и звон бокалов, в воздухе стоял терпкий запах хвои, исходящий от огромной, стоящей в холле, живой елки, и, умиротворенный, пес уже начинал дремать, как вдруг…
Дверь совершенно бесшумно отворилась. (Как?! Ведь хозяин сам запирал ее, проводив своих друзей наверх, да еще и поставил на сигнализацию!) На пороге стоял высокий плотный старик, закутанный в широкую меховую шубу. Длинная и густая борода его была такой же белоснежной, как шерсть у Шварца… От незнакомца пахло свежестью, морозом, хвоей, а еще почему-то корицей и ванилью. Каким-то шестым собачьим чувством Шварц понял, что лаять не нужно, что незваный гость не опасен, а наоборот, несет с собой добро и радость. Бультерьер молча смотрел на него, потом несколько раз моргнул своими маленькими глазками и осторожно вильнул хвостом. Бородатый тоже моргнул ему в ответ, словно зная, что именно так принято у собак приветствовать друг друга.
– Эх, старость не радость, – проговорил он густым басом. – Стар я стал по крышам лазить, в трубы печные спускаться. Да и труб-то теперь почти нет. Правда, у вас хорошая труба, большая, каминная. Только мне все равно не в мочь, спина болит, остеохондроз, ревматизм. Вот отмычки завел себе волшебные, приходиться в дома через двери проникать, хоть и не солидно это. Словно вор-домушник какой-нибудь; а для большего сходства с вором у меня еще и мешок за плечами!
Бородатый, кряхтя, скинул со спины огромный мешок и поставил его на пол.
– Ну-ка, Снежок, – обратился он к Шварцу, протягивая какой-то сверток, – помоги старику. Отнеси это под елку своему хозяину. Он, хоть и крутой бизнесмен, а в меня в глубине души еще верит. – Старик ухмыльнулся в усы.
«Снежок? А ведь это он ко мне обращается, – догадался пес. – Какое хорошее имя – Снежок – и как оно мне подходит! Эх, хоть бы хозяину дать понять, что я хочу быть Снежком. Терминатора-то все боятся, а со Снежком захотят играть и дружить».
Шварц быстро сбегал в холл и оставил сверток под елкой. Вернувшись к Бородатому, он снова дружелюбно помахал хвостом.
– Славный ты пес, Снежок, – потрепал его по загривку Бородатый, – добрый и ласковый. Вижу, скучно тебе сейчас. Хочешь развеяться? Пойдем со мной подарки разносить, еще много адресов осталось. Заодно и поможешь мне, будешь подарки из мешка доставать и под елки относить. А если нас с тобой детишки увидят, то им только больше радости будет. Только представь, как это здорово: собака Снежок, приносящая подарки! Может, это и есть твое истинное призвание?
Почему-то Шварц, всегда отличающийся отменными охранными качествами и безукоризненным послушанием, понял, что просто обязан последовать за Бородатым. Второго такого шанса больше не будет! Пес не колебался ни секунды. Осторожно проскользнув в дверь, оба «нарушителя» очутились на улице. Небо было безоблачным, высоко сверкали крупные и холодные, точно льдинки, звезды. К ночи подморозило (не то, что было в прошлом году, когда в новогоднюю ночь под ногами хлюпала грязь, и шел мелкий противный дождик). Сейчас искрящийся снег весело скрипел под ногами пса и старика. Дома вдоль улицы элитного коттеджного поселка были украшены разноцветными гирляндами и фонариками, переливавшимися всеми цветами радуги. «Я попал в настоящую собачью сказку, – думал Шварц-Снежок».
В первые три дома им удалось пробраться незамеченными. В четвертом доме в коридоре не горел свет. Бородатый и Шварц (он же Снежок) стояли у входа, стараясь привыкнуть к темноте.
– Ищи елку, Снежок, – прошептал Бородатый, раскрывая мешок и доставая яркий сверток. – Где тут у них елка?
Снежок принюхался, уверенно свернул в ближайшую комнату и застыл на пороге. Елка была здесь, на ее ветках в тусклом свете, проникавшем с улицы, таинственно мерцали украшения, а на полу, под елкой, дремал маленький мальчик. Услышав шаги, он мгновенно проснулся, но не испугался, не заплакал (именно этого больше всего испугался пес; он привык, что при его появлении дети начинают реветь, а родители, ворча, торопятся увести их подальше) и доверчиво протянул к собаке руки, ничуть не удивившись ее появлению.
– Ой, собачка! Папа и мама сейчас встречают Новый год вместе со своими друзьями, а меня уложили спать. Но я пришел сюда, к елке, чтобы увидеть Деда Мороза и буду ждать, пока он не придет. А придет он обязательно, потому что я вел себя хорошо. Собачка, тебя мне подарили? Я так мечтаю о собаке, но родители не разрешают мне ее заводить. На нашей улице живет одна собачка, но она очень злая, мне запрещено даже близко к ней подходить. А ты добрая, я вижу. И такая беленькая, как снег! Тебя зовут Снежок?
Мальчик обнял Шварца за шею и уткнулся лицом в его шелковый теплый мех. Впервые в жизни Шварц растерялся. Пес прекрасно понял, что «злая собачка» – это он, и ему стало очень грустно. Отчего это люди решили, что породистый бультерьер обязательно должен быть монстром? Собаки становятся злыми только по воле человека. Да, ему положено охранять своего хозяина, приказ которого – закон. Что может сделать пес, если его воспитывают агрессивным? Но в душе-то он никакой не Терминатор, а Снежок...
Шварц нежно лизнул мальчика в щеку. Ему не нужно было ничего объяснять – дети и собаки прекрасно понимают друг друга без слов.
– Ты сейчас уйдешь, Снежок?..
Мальчик отвернулся, чтобы волшебная собачка не увидела его слез. И тут он неожиданно заметил сверток под елкой (и когда это Бородатый успел положить его туда?). Слезы мгновенно высохли.
– Я догадался! Да ты и есть Дед Мороз! Прости, что не сразу узнал тебя. Я думал, что Дед Мороз похож на моего дедушку, только с длинной бородой. Именно таким рисуют его в книжках со сказками. Но я-то уже взрослый и в сказки не верю. На самом деле Дед Мороз – это белая собачка! Сегодня я увидел тебя – настоящего! Мне так хочется, чтобы ты еще побыл со мной, но я знаю – тебе нужно спешить к другим детям. Обещаю, что в следующую новогоднюю ночь я буду обязательно ждать тебя здесь же, под елкой. Ты придешь? Да, ты обязательно придешь – ведь я буду хорошо себя вести!
Мальчик еще раз крепко обнял бультерьера. Если бы собаки умели плакать, то наш грозный Терминатор обязательно бы прослезился. Но собаки не плачут… А Шварц и так знал, что ему давно пора уходить – Бородатый наверняка заждался. Пес еще раз на прощанье лизнул мальчика. «Может, мы встретимся и раньше, – с тоской подумал он. – Но ты не узнаешь меня, ведь тебе запрещено “даже близко ко мне подходить”, и я снова буду для тебя не Снежком и не – как ты там меня назвал? – Дедом Морозом, а Терминатором. Но на следующий Новый год… Кто его знает, что будет через год? И кстати, кто же все-таки такой, этот Бородатый?...»
… Под утро уже изрядно «навстречавшиеся Нового года» гости хозяина решили пойти на улицу пускать фейерверки. Шварц едва успел незамеченным проскользнуть на свое место и, закрыв глаза, притвориться спящим. Его отсутствия никто не заметил. На какое-то мгновение пес действительно уснул и сквозь сон услышал голос одного из гостей.
– Смотри-ка! А твой охранник все еще спит без задних лап, словно марафон пробежал.
На мгновение Шварцу спросонья показалось, что он действительно крепко спал всю ночь и видел удивительный сон.
– Скажи еще, что он устал, помогая Деду Морозу подарки разносить, – засмеялся хозяин и потрепал Шварца за ухом.
Совсем как еще недавно Бородатый…
1. Терминатор (лат. - terminator) - разрушитель
2. Шварц (нем. - schwartz) - черный
ЗАПИСКИ ОХОТНИКА
Это будет очень страшная история… Но сначала разрешите представить вам нашего героя – Дик, терьер Джека Рассела. Сразу же требуется уточнение: никакого Джека Рассела пес никогда не видел и знать не желает. Он – терьер Сергеева Дмитрия Николаевича, самого лучшего человека, самого лучшего Хозяина и самого лучшего Охотника! Последнее особенно важно, потому что у каждого уважающего себя терьера, пусть и Джека Рассела, хозяин обязательно должен быть охотником. Порода, так сказать, обязывает.
А у Дика охотничий инстинкт, пожалуй, вообще был основным. Со времен самого раннего щенячьего детства Дик гонялся за мухами, бабочками, жуками и прочими тараканами. Охотничья удача почти никогда не улыбалась псу, но он не терял надежды, однажды даже поймал и быстро проглотил (чтоб не сбежала!) большую зеленую муху, после чего долго чихал и кашлял. Но при этом счастье и гордость переполняли сердце маленького охотника – еще бы, первая добыча!
Вскоре настала очередь воробьев, голубей и ворон. Эти потенциальные трофеи были попроворнее мух, в зубы не давались и улетали перед самым носом, будто издеваясь над незадачливым ловцом. «Ничего, ничего – думал он, провожая взглядом очередного наглого воробья, – вот возьмет меня мой Хозяин на Охоту, мы вам всем покажем. Не будь я терьером Дмитрия Сергеева!»
С тех пор Дик стал мечтать о Настоящей Охоте. Все равно на кого, хоть на медведя! Кстати, у Дика была любимая игрушка – огромный старый плюшевый медведь, доставшийся ему в наследство от Младшего Хозяина. На нем Дик отрабатывал приемы охотничьего мастерства: трепал медведя за шкирку, неожиданно выскакивал на него из-под дивана, угрожающе рычал, валил на бок и, утомившись в неравной схватке, победно засыпал на нем, вцепившись зубами в медвежью лапу.
На прогулках Дик особенно старался охотиться по мере сил и возможностей. Но чаще всего под рукой (т.е. лапой) не оказывалось никакой достойной дичи, приходилось довольствоваться обществом окрестных собак, среди которых не было ни одного настоящего охотника. Даже поговорить об охоте, и то было не с кем!
Но однажды, обходя в гордом одиночестве родной двор и маясь от скуки, Дик увидел странное существо. В высокой траве, нелепо взбрыкивая объемистой задней частью с толстым закрученным тугим колечком хвостиком, бегал кто-то, по запаху напоминавший собаку. Дик остановился в нерешительности, а зверь тем временем подбежал поближе и уставился на Дика грустными выпученными глазами на курносой физиономии. «Нет, таких собак не бывает, – подумал Дик. – Курносый и хвост колечком? Это… заяц! – твердо решил он. – Вот она, достойная дичь!» Дик имел очень смутное представление о том, как выглядят настоящие зайцы, ведь его предки специализировались на лисах да барсуках. Такая мелочь, как отсутствие длинных ушей (может, некоторым зайцам их тоже купируют?) ничуть не смутило охотника. К тому же, времени для рассуждений не оставалось – дичь могла сбежать (а может, улететь?) в любую минуту. Дик пошел в атаку. «Заяц», бывший на самом деле чистокровным мопсом, почувствовал, что его явно принимают за кого-то другого и общаться с ним, как с собакой, не собираются. Совершенно не ожидавший такого поворота событий, он бросился наутек в спасительную высокую траву. Но разве трава – преграда для Настоящего Охотника! Когда Дик уже почти догнал «зайца» и уже почти поймал его за круглый толстый хвостик, откуда ни возьмись, появилась «заячья хозяйка», подхватила того на руки и унесла со двора, причитая, что обидели, напугали ее маленького песика, ну ничего, дома его ждет вкусненькое. «Песика? – недоумевал Дик. – Ну песик, так песик. Обидно было бы, если бы был заяц. Хотя прирожденному охотнику любая дичь по плечу, а с Хозяином так и вовсе ничего не страшно!»
Но все же была одна зверюга, которую наш бесстрашный охотник боялся до полусмерти. И жила она не где-нибудь, а непосредственно в его квартире…
Однажды Дмитрий Николаевич уехал в командировку в Мюнхен. Дик очень скучал по своему Хозяину, с нетерпением ожидал его приезда, вечерами грустный засыпал на его тапочках. Ему снилась охота…
Наконец радостный день настал. Хозяин приехал, привез любимому псу необыкновенно вкусные немецкие собачьи колбаски (не одним же «мопсозайцам» вкусненькое получать!). И Дик был бы совершенно счастлив, если бы в последнюю минуту, распаковывая чемодан, любимый Хозяин не извлек оттуда… ужасное чудовище. Его косматая лисья шкура остро пахла диким зверем (на этот раз Дик не ошибался), на голове ветвились огромные рога, на лапах были острые когти, за спиной раскрывались широкие крылья, а уж клыкам позавидовал бы любой медведь. И при всем при этом чудовище имело облик… ЗАЙЦА! Дик вздыбил на загривке шерсть и угрожающе зарычал, хотя лапы его мелко дрожали (ну да, от страха; так такого монстра испугался бы даже самый храбрый и отчаянный охотник). «Это Гемза, – объяснил Хозяин, – заяц с рогами, традиционный сувенир альпийских охотников, своеобразный талисман: все охотничьи трофеи в одном флаконе. А еще говорят, что таких Гемз местные охотники видят в горных диких лесах после очередной порции крепкого шнапса». Все засмеялись, только Дику было не до смеха. Он уже понял, что Гемза теперь останется в его, Дика, квартире надолго. Можно, конечно, поохотиться на него – дичь более чем достойная – только уж очень страшно. Да и хозяева явно не одобрят, если с драгоценным сувениром из Баварии что-нибудь нехорошее случится. К тому же Гемза поселился высоко на книжной полке (ему что, у него же крылья есть!), и прогнать его оттуда не представлялось никакой возможности. И все же, проходя мимо полки, Дик нервно рычал и шерсть на его спине невольно поднималась дыбом.
С тех пор Дика стали мучить по ночам кошмары. То ему снилось, что это не он охотится за Гемзой, а Гемза – за ним. То монстр нападал не на Дика, а на Хозяина – и это было особенно страшно! Во сне Дик скулил, рычал, судорожно перебирал лапами и просыпался (если бы речь шла не о собаке, — то в холодном поту). Так продолжалось довольно долго, Дик никак не мог привыкнуть к неприятному соседству.
Но вот случилось то, что заставило пса забыть все свои неприятности. Дмитрий Николаевич объявил, что впервые берет Дика с собой НА ОХОТУ! Заветного дня тот никак не мог дождаться. Наконец, рано утром (еще даже не рассвело) они сели в машину Хозяина (Дик на переднее сиденье рядом с водителем) и поехали в лес.
Дик впервые оказался в лесу и сначала даже растерялся от обилия незнакомых запахов. Стояла осень, недавно прошел дождик, от острого аромата прелой листвы, мокрой земли и грибов немного кружилась голова. «Ну что, охотник? – весело позвал собаку Хозяин. – Искать!» Надо сказать, что Дика специально не обучали охотничьим навыкам, не водили на притравы, не дрессировали на собачьих площадках, да и в лес вывезли просто на длительную прогулку. Дик рос обычной городской собакой, но любовь к охоте жила у него в крови, досталась от многих поколений предков, натасканных на лис и барсуков. Оказавшись один на один с дикой природой, он нутром понял, что нужно делать. Вычленив из всех возможных запахов тот единственный, будоражащий, заставляющий кровь быстрее бежать по жилам, – запах Дикого Зверя, – Дик, приникнув носом к самой земле, сразу взял след и бросился в кусты. Выскочив на поляну, он уже собирался громким лаем дать знать Хозяину, куда тому нужно идти, как вдруг…
Дик почувствовал, что худшие его кошмары начинают сбываться наяву. На поляне, у самой кромки леса рос большой раскидистый куст бузины. Листвы на нем почти не осталось, и темные, почти черные ветки разбухли от дождя и приникли к земле. И вот под этими ветками сидел и, не мигая, смотрел на Дика… Гемза! Правда клыков, крыльев и когтей Дик не заметил, зато голову чудовища украшали не только ветвистые рога, но и непропорционально большие уши. Этот Гемза С Ушами был гораздо страшнее того, что оккупировал квартиру Дика. Пес от страха на мгновение лишился дара речи (т.е. дара лая). Но тут на поляну вышел Дмитрий Николаевич, который, конечно, даже и не подозревал об угрожающей ему опасности. Страх за него привел Дика в чувство. «Пусть я погибну сам в когтях этого монстра, но любимого Хозяина обязан спасти!» – решил маленький храбрец и с оглушительным лаем, забыв обо всех своих переживаниях, самоотверженно бросился на врага. И случилось чудо!
Гемза резко повернулся к Дику спиной, нелепо взбрыкнул толстенькой задней частью с пушистым кругленьким хвостиком и…, мгновенно превратившись в обыкновенного зайчишку, бросился удирать в лес. Дик преследовал его до тех пор, пока окончательно не выбился из сил. «Странно, почему Хозяин не стрелял?» – думал пес, поспешно возвращаясь на поляну.
«Ну что? Набегался?» – Дмитрий Николаевич стоял у того же куста бузины, от которого Дик погнал «Гемзу».
«Смотри, какие потрясающие кадры мы с тобой Берендей, которая милостиво согласилась «еще немного поупражнять свой уникальный голос», ему самому хотелось выть, не хуже пса. Ах, как он теперь понимал тонкую собачью натуру!
Так прошло недели две… Однажды вечером на мобильный Вахтанга позвонила Маруся, регулярно докладывавшая Чавчавадзе «как там у них дела».
– Я чего вам сказать хотела, Вахтанг Таймуразович! Я тут в местном магазине «Все для сада и огорода» новое удобрение приобрела. Дай, думаю, кустики ваши подкормлю, а то ведь засохнут, dash; Это была Настоящая Охота! Хозяин ведь мною доволен! А Гемзу я теперь перестану бояться. Заяц, он заяц и есть, хоть с рогами, хоть без. И с тем странным песиком помирюсь, буду с ним играть. А то как-то неудобно тогда получилось. И на охоту мы с Хозяином еще не раз съездим. Теперь я знаю, что нужно делать, чтобы он добыл эти свои – как там он их назвал? – “потрясающие котлы”».
Вернувшись вечером домой, Дик дружеским «тявком» поприветствовал Гемзу. Уставший от пережитых волнений, он сразу завалился спать. Первую ночь пес спал спокойно, кошмары отныне ему больше никогда не снились…
ПОЧТИ ПО ВАГНЕРУ…
Бывают ли у вас минуты, когда кажется, что жизнь несправедлива к вам? В последнее время известного пианиста и концертмейстера Вахтанга Чавчавадзе подобные мысли посещали постоянно. Особенно было обидно, что винить никого, кроме себя, он в сложившейся ситуации не мог. Ох, в недоброе время адепт чистого классического искусства поддался на искушение золотым тельцом и принял предложение одного знаменитого столичного продюсера позаниматься до конца лета с несколькими его эстрадными «проектами», как сам продюсер называл раскручиваемых им исполнителей. Казалось бы, – чего проще? Вахтанг в свое время готовил сложнейшие концертные программы со многими звездами мировой оперной сцены, а тут всего-то выучить несколько простеньких эстрадных песенок, причем за целых три месяца! (Правда, Вахтанг считал, что для этих «шлягеров» достаточно недели, но заказчик всегда прав – лето, так лето!) Да и гонорар продюсер пообещал за это «пустяковое дело» царский. Но у каждой медали есть своя оборотная сторона. И в данном случае она оказалась поистине «темной стороной».
Нервы сдали у пианиста уже на втором занятии с «проектом № 1» – молодящейся многодетной певицей Клавдией (рафинированный интеллигент Вахтанг никак не мог привыкнуть обращаться к женщине в летах без отчества, да еще и не зная фамилии, но продюсер успокоил его – мол, у них так принято). Эстрадная дива совершенно не могла попасть в тональность, а тонкий слух Вахтанга «до боли зубовной» не переносил фальши!
Да еще масло в огонь подливал любимый ротвейлер музыканта, которого звали «по-оперному» – Тангейзер (для своих Гена). Не даром говорят, что собаки похожи на своих хозяев. Тангейзер обожал классическую музыку. Часто, когда Вахтанг занимался с певцами и певицами, он приходил, ложился под рояль и сладко подремывал под какую-нибудь «Сцену письма Татьяны к Онегину» или «Куплеты Мефистофеля». Но стоило только артисту случайно сбиться и взять неверную ноту, Тангейзер вскакивал и начинал громко и надрывно выть, так что мурашки бежали по телу у всех, кто этот вой слышал. Конечно, многим певцам (а особенно, певицам) такой «дуэт» с собакой действовал на нервы. Но все, кому посчастливилось работать с Вахтангом Чавчавадзе, терпели и не смели выражать неудовольствие: его авторитет концертмейстера высочайшего класса, способного из любой хористочки сделать примадонну, был непоколебим (из-за этой-то славы «мага и волшебника от музыки» продюсер и обратился именно к нему). К тому же Тангейзер никогда не позволял себе выть просто так, служа, таким образом, лучшим «индикатором» качества исполнения. Вахтанг любовно называл своего пса «мой майстерзингер», намекая, что если кто и является настоящим «мастером пения», так это его замечательный ротвейлер.
И вот теперь после разных Кармен, Лоэнгринов и Снегурочек на Тангейзера «свалилась» Клавдия. Да ладно бы она одна! Тем более что занятия с ней быстро завершились – Клавдия оказалась беременной очередным ребенком от своего четвертого мужа и перестала быть «проектом».
Приходил еще паренек со странным именем Тутмос («проект № 2»). Но его Тангейзер вообще игнорировал, только вместо лежания под роялем уходил в самую дальнюю комнату апартаментов Вахтанга, стены в которых были дополнительно отделаны звуконепроницаемыми материалами.
Главной бедой оказалась Маня Берендей («проект № 3»)! «Проект Берендей» обещал оказаться особенно успешным, и продюсер очень настойчиво советовал Вахтангу сделать все возможное, чтобы «тонкая творческая личность» хотя бы не столь явно не попадала в фонограмму, как это было на ее последнем концерте. Так вот, негодяй-Тангейзер начинал выть на Берендей сразу, как только она переступала порог, не давая ей даже рта раскрыть, чего раньше с ним никогда не бывало. У «тонкой творческой личности» мгновенно случалась затяжная истерика, а Вахтанг, успокаивая ее, тем временем мысленно нервно подсчитывал финансовые убытки, которые он понесет, если не сможет оправдать «оказанного ему высокого доверия».
В последний раз после очередного сорванного Тангейзером занятия с Берендей, Вахтанг сам вспылил и уехал на все выходные на свою дачу, оставив пса на попечение домработницы, которую по иронии судьбы звали тоже Маня.
Ненастным утром в понедельник Вахтанг вернулся с дачи в еще более подавленном настроении, чем уезжал. Он, давно не выбиравшийся в свое «имение» по причине тотальной занятости, обнаружил, что его любимый куст жасмина перед террасой почему-то сбросил листву и совершенно засох. Значит, не придется ему больше в редкие часы досуга теплыми летними вечерами наслаждаться сладковато-терпким дурманящим ароматом, который он так любил с детства. Да еще эти занятия, будь они не ладны! Как же хочется плюнуть на все и махнуть на недельку подлечить расшатанные нервы куда-нибудь в старушку-Европу (кстати, приглашение на предстоящий Байройтский фестиваль со дня на день должно было прийти из Германии)!
Размечтавшийся Вахтанг вернулся с небес на землю, тяжело вздохнул, подозвал к себе Тангейзера и строгим голосом произнес:
– Если ты сегодня только покажешься на глаза Берендей, или как там ее «в миру» кличут, я за себя не отвечаю!
И уже мягче добавил:
– Мне нужно с ней позаниматься, понимаешь? Нужно! Я тебя очень прошу.
Он потрепал пса за ухом и с удовлетворением отметил, что умница-Тангейзер, никак не отреагировав на звонок в дверь, понуро удалился куда-то в дальние комнаты.
– Вы прогнали из дома свою ужасную собаку Баскервилей? – прямо с порога, не поздоровавшись, прочирикала Берендей, вплывая в прихожую вместе с облаком каких-то приторных удушающих духов. А ведь даже начинающий певец знает, как губительны для голоса любые резкие запахи! Хотя, они губительны для голоса…
– Не будем терять времени. Начнем! – оставив ее вопрос без ответа, нарочито бодро произнес Вахтанг и увлек Берендей к роялю. Им предстояло много работы: целых три потенциальных хита, один из которых «Охи, вздохи!» особенно раздражал Чавчавадзе примитивной музыкой и бессмысленным набором слов вместо текста.
Берендей манерно оперлась на крышку рояля, открыла ротик, и ее слабенький, еле слышный голосочек чего-то запищал вне ритма и тональности.
И тут откуда-то издалека (Вахтангу на мгновение показалось, что из самой преисподней!) раздался низкий, утробный рев, явно предвещающий чью-то трагическую безвременную кончину.
Берендей заверещала так, что у Вахтанга заложило уши (оказалось, голос у нее все же имелся, причем на редкость резкий и высокий) и стремглав выскочила из комнаты.
– Ноги моей больше не будет в этом проклятом доме! – это было последнее, что услышал Вахтанг за захлопнувшейся буквально перед его носом дверью.
От злости пианист зарычал не хуже (и не тише!) виновника скандала и бросился вглубь квартиры, откуда навстречу ему, радостно виляя за неимением полноценного хвоста всей своей задней частью туловища, выбежал Тангейзер. Весь его вид словно говорил: «Правда, я молодец? От такой гангрены тебя, любимый хозяин, избавил! К тому же петь она не научится никогда!» Видя умильную физиономию собаки (вы замечали, что почти все ротвейлеры умеют улыбаться?), праведный гнев Вахтанга куда-то испарился.
– А ну тебя! – безнадежно махнул рукой музыкант и пошел в кабинет успокаивать нервы прослушиванием записи своей любимой оперы «Тангейзер», в честь героя которой и был назван злополучный пес.
Кроме того, необходимо было срочно любыми средствами примириться с Берендей и возобновить занятия. Но как это сделать, Вахтанг решительно не знал. И даже музыка Вагнера, лившаяся из DVD-проигрывателя, на этот раз его не вдохновляла. Между тем сюжет оперы неуклонно развивался: вот уже Тангейзер покидает зачарованные чертоги Венеры, вот узнает о любви Елизаветы и принимает участие в состязании певцов в Вартбурге, вот отправляется с пилигримами в Рим просить искупления грехов у Папы… Когда же Папа Римский пропел свою знаменитую фразу, что «скорее его жезл покроется зелеными побегами, чем Тангейзер получит прощение», его осенило. Поставив запись на паузу, Вахтанг вышел в коридор, нашел у двери мирно спящего Тангейзера и торжественно объявил ему приговор:
– Завтра же ты с Маней уезжаешь на дачу. И скорее мой сухой куст жасмина снова зазеленеет, чем ты вернешься сюда раньше конца лета!
На следующее утро мрачный Вахтанг посадил в свою машину домработницу Маню, которой объявил, что дача срочно нуждается в присмотре, и ротвейлера. Провести лето на природе Маня согласилась с радостью; Тангейзера она обожала, и он платил ей взаимностью.
Для Вахтанга начались тяжелые серые будни, уже не скрашиваемые присутствием любимой собаки. По Тангейзеру Вахтанг скучал ужасно; от занятий с Берендей, которая милостиво согласилась «еще немного поупражнять свой уникальный голос», ему самому хотелось выть, не хуже пса. Ах, как он теперь понимал тонкую собачью натуру!
Так прошло недели две… Однажды вечером на мобильный Вахтанга позвонила Маруся, регулярно докладывавшая Чавчавадзе «как там у них дела».
– Я чего вам сказать хотела, Вахтанг Таймуразович! Я тут в местном магазине «Все для сада и огорода» новое удобрение приобрела. Дай, думаю, кустики ваши подкормлю, а то ведь засохнут, как жасмин, без ухода. Так я и жасмин поливать этим средством стала, просто так, ради эксперимента. Вы не представляете! На нем новые побеги пошли, может, даже цвести будут в этом году! И еще…
Вахтанг не дослушал. Он бросился вниз, к машине, и уже через пятнадцать минут стремительно летел по шоссе по направлению к своему «имению», благо пробок в это позднее время суток совсем не было. А еще через два часа два друга – человек и собака – усталые и счастливые обретением друг друга входили в темную квартиру (Маня пожелала остаться на даче и «выхаживать кустики»).
На утро Вахтанг позвонил продюсеру, не стесняясь в выражениях, высказал все, что думает по поводу вокальных данных его «проектов» и честно отказался от «царского» гонорара. Впервые за долгие дни на душе у него было легко и радостно.
– Жизнь – прекрасная и справедливая штука, правда, Тангейзер? Ты оказался прав во всем, мой майстерзингер. А я, дурак, пытался изменить своему искусству. Ты прости меня, а? Скоро зацветет жасмин, мы с тобой поедем на дачу, будем целый день гулять, купаться в речке и жарить шашлыки. Ладно, ладно, ты получишь сырое мясо…
Тангейзер лежал у ног хозяина, прислушивался к доносящимся из-за двери звукам увертюры к «своей одноименной» опере и в предвкушении поездки тихонечко повизгивал от удовольствия.
ЛУННЫЙ ПЬЕРО
Бойтесь своих желаний – они могут исполниться.
Восточная мудрость
Порыв ветра разорвал надвое зловещую огромную тучу, наползающую из-за горизонта, будто раздвинул занавес из тяжелого черного бархата. На несколько мгновений зеленоватый свет полной луны озарил мрачные вершины далекого елового леса и старый дом с островерхой черепичной крышей. Новый порыв ветра вновь сомкнул тучу-занавес, и в наступившей темноте послышался надрывный, леденящий душу вой, полный ярости и неизбывной муки…
Студент философского факультета Мюнхенского университета Рудольф Кесслер обожал романы в жанре horror. Особенно его привлекали истории об оборотнях. «Вот бы и мне обретать каждое полнолуние первобытную необузданную силу дикого зверя, чувствовать свое могущество, возможность отомстить любому из врагов, ощущать жгучий вкус живой, теплой крови и упиваться полной вседозволенностью и безнаказанностью!» – мечтал будущий бакалавр философии, прекрасно осознавая бесплодность своих желаний.
Рудольф не был обычным бедным студентом. Его отец, преуспевающий бизнесмен, владелец довольно крупного издательского дома, после скоропостижной смерти матери одно время пытался наладить с сыном контакт. Кесслер-старший стремился сделать из сына продолжателя своего дела, но между ним и юношей, витавшим в облаках, было слишком мало общего. В итоге отец предоставил сына самому себе и лишь поддерживал материально, чтобы тот ни в чем не нуждался. «Пусть сначала перебесится и остепенится, а там посмотрим», – рассуждал он. Рудольф переехал из городского особняка в маленький загородный домик, когда-то принадлежавший его тетке, и зажил в свое удовольствие, не особенно обременяя себя учебой, устраивая вечеринки для сокурсников и читая на ночь бесконечные истории об оборотнях.
Жизнь его была бы вполне счастливая и беззаботная, если бы не одно обстоятельство, во многом отравлявшее спокойное существование. В соседнем доме жил одинокий старик, имевший карликового абрикосового пуделя по кличке Пьеро. Пес, несмотря на свои малые размеры, отличался исключительно зловредным характером, и объектом своих нападений избрал как раз Рудольфа. Завидев еще издали, как тот приближается к своему дому, Пьеро норовил выскочить за ограду, подбежать и укусить студента за ногу, ну, в крайнем случае, порвать ему штанину. При этом он непрерывно заливисто лаял, и от этого тонкого визгливого лая у юноши мгновенно начиналась головная боль. Рудольф всей душой возненавидел маленького негодника и про себя желал ему всех возможных собачьих неприятностей, какие только мог придумать. В своих «оборотнических» фантазиях он начинал свою «кровавую жатву» с мерзкого пуделя, находя в этом хоть какое-то мрачное мстительное удовлетворение. И ни разу ему не приходило в голову, что собаки не будут просто так бросаться на кого-то, что они чувствуют человека гораздо лучше его самого и знают что-то такое, чего людям знать не дано…
Приближалось Рождество, а вместе с ним и долгожданные каникулы в университете. Отец решил сделать Рудольфу подарок и отправить его отдохнуть на неделю в Прагу – город, в котором давно хотел побывать мистически настроенный студент. Рудольф был счастлив. Целую неделю он бродил по узким средневековым улочкам Праги, овеянной таинственными преданиями, посещал мрачные замки, пил пиво в подвальчиках у Староместской площади и чувствовал себя то алхимиком, вырвавшимся на свет Божий из своей душной лаборатории, то легендарным императором Рудольфом II, то Фаустом, страстно желающим встретиться где-нибудь у подножия Далиборки с самим дьяволом, исполняющим желания. К тому же Рудольфа целую неделю никто не пытался исподтишка укусить.
В последний вечер, утомившись от длительной прогулки и изрядно продрогнув на принизывающем зимнем ветру, юноша зашел в неприметный кабачок неподалеку от Пражского града, мистического сердца Праги. Взяв кружку темного «Будвайзера», Рудольф только приготовился сделать первый глоток густой тягучей пены, как услышал за спиной приятный бархатный голос, обратившийся к нему по-немецки:
– Молодой человек, разрешите мне присесть за ваш столик?
Рудольф был рад встрече с земляком и возможности пообщаться на родном языке. Он заказал пиво своему случайному собеседнику и только теперь с интересом обратил на него внимание. Человек, представившийся как Людвиг Циффер, был очень высокого роста, с резкими чертами лица, обрамленного длинными черными волосами, чуть тронутыми сединой. Его кожа была неестественно темной, почти бурой, словно обожженной многолетней работой возле плавильной печи или в кузнице, отчего Рудольф про себя дал ему прозвище Кузнец.
– Вы почти угадали, – словно прочитав мысли студента, вновь заговорил Циффер, – я действительно долгое время работал кузнецом. Кузнецом чужого счастья, – загадочно прибавил странный господин. – Вы мне очень понравились, я почувствовал родственную душу. И поэтому я хочу оказать вам одну услугу. Я могу исполнить самое заветное ваше желание; цена обычная, вы ее наверняка знаете…
«Все ясно, – с тревогой подумал Рудольф, – это местный сумасшедший. Если его разозлить, он может стать опасным. С сумасшедшим надо быть ласковым, во всем с ним соглашаться и постараться скорее от него отделаться». А вслух произнес:
– Право же я недостоин ваших трудов. Да и желаний у меня никаких нет. Вам следует облагодетельствовать кого-нибудь другого.
– Есть, есть у вас одно желание, сжигающее вас изнутри. Я могу его исполнить, – жарко зашептал Циффер на ухо Рудольфу.
– Ну ладно, исполняйте. Цена ваша меня устраивает. – Чтобы скорее освободиться от неприятного собеседника, Рудольф даже не попытался выяснить эту пресловутую цену.
– Будет исполнено! – радостно произнес сумасшедший и к облегчению Рудольфа быстро покинул кабачок.
Настроение юноши было испорчено. Бросив деньги на стол и не допив свое пиво, он также покинул заведение и постарался поскорее забыть безумного Кузнеца и его обещание.
Вернувшись домой, Рудольф зажил своей обычной спокойной жизнью. К тому же он отметил одно обстоятельство, чрезвычайно порадовавшее его: несносный Пьеро больше не пытался облаять и укусить соседа, а при виде его, вздыбив шерсть и скуля, бросался наутек.
…Этой ночью Рудольфу не спалось. Все тело его странно болело, суставы ломило, как при сильном гриппе; юношу бросало то в жар, то в холод, а на сердце ни с того ни с сего навалилась такая тоска, что хотелось выть по-волчьи на луну, светившую сквозь неплотно закрытые шторы. «Все ясно, я заболел, у меня высокая температура», – решил Рудольф и попытался встать с кровати, чтобы взять из аптечки градусник. Вдруг ноги его подкосились, он упал на пол, больно ударившись головой о спинку кровати, и в свете луны с ужасом увидел, что рука его начинает на глазах менять свою форму и покрываться шерстью, превращаясь… в звериную лапу. Боль стала невыносимой, обоняние обострилось в десятки раз, юноша уже не лежал на полу, а стоял – стоял на четырех лапах, непроизвольно помахивая невесть откуда взявшимся хвостом!
«Этого не может быть!» – молнией мелькнула в его мозгу последняя «человеческая» мысль, сменившаяся совершенно непреодолимым желанием – нет, не убивать! – а срочно найти желтый резиновый мячик, похожий на маленькую луну, который Рудольф потерял еще ребенком, будучи в гостях у тетки. «Какой, к чертям собачьим, мячик?! – рассуждал уже не человек, а оборотень (Кузнец сдержал свое обещание, знать бы еще какую цену он тогда запросил?) – Вот сейчас я выйду на улицу и перегрызу горло первому, кто встретиться мне на пути!»
Но почему-то эта мысль совсем не доставила новоявленному представителю нечистой силы ни малейшего удовольствия. Его сознание словно раздвоилось. «Фу, перегрызать горло! Вот поиграть в мячик, который будет так забавно подскакивать по полу, за которым можно погоняться в веселой компании хотя бы с тем симпатичным собратом, что живет по соседству – это я понимаю! Это весело!»
«Весело?! Оборотню не должно быть весело! Оборотень должен убивать! И в первую очередь мерзких пуделей, не дающих прохода!»
«Но мячик – это гораздо, гораздо увлекательнее! И вообще, какое существо на земле может быть более милым и прекрасным, чем пудель?»
«Какое?! Вот я сейчас подойду к зеркалу и покажу тебе, то есть самому себе, кто самый лучший!»
Оборотень подбежал к большому старинному зеркалу, висящему в прихожей, оскалил пасть и глянул в запыленное стекло. Такого потрясения он не испытывал даже в тот момент, когда впервые осознал себя страшным оборотнем! Из зеркала на него смотрел и забавно вилял курчавым хвостиком… маленький абрикосовый пудель с забавной трогательной взбитой челочкой и бантиками на ушах.
… Рудольф Кесслер едва оправился после тяжелого гриппа (врачи говорили, что от высокой температуры у него даже был бред) и впервые вышел на улицу прогуляться. На соседнем дворе его давний враг пудель Пьеро гонялся за любимым потрепанным резиновым мячиком. Увидев Рудольфа, пес перестал играть и настороженно потянул носом воздух. Рудольф подошел вплотную к забору и прошептал:
– Отныне мы с тобой не враги, а друзья. Ведь мы оба собаки. Только ты Пьеро солнечный, а я… лунный. Кода я найду свой потерянный мячик, мы с тобой вместе поиграем в него, хорошо?»
И пудель, словно поняв своего недавнего врага, первый раз дружески вильнул ему хвостом…
БОБУСЬ или ДЕСЯТЬ КИЛОГРАММОВ СЧАСТЬЯ
«п. 1.1. Увеличить налог на содержание домашнего животного до 5000 рублей в месяц.
п. 1.2. Запретить содержание в городских квартирах более двух крупных домашних животных. В случаях нарушения данного пункта владелец несет административную ответственность, согласно ст. 3.7. Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях.
п. 1.3. Увеличить штраф за выгуливание животного в местах общественного пользования (Господи! Что это мы пишем! Места общественного пользования! Какие-то общественные туалеты получаются. Но казенный язык буквы закона не терпит никаких ненужных ассоциаций. Итак…) до 10 000 рублей.
п. 1.4 Приравнять нахождение хозяев с собаками охотничьих пород в неположенных для выгула местах к браконьерству. (Во как! Здорово! А какие места предназначены для выгула? Пока не уточняем, не до того!)».
Депутат Антон Григорьевич Семьянинов готовил в качестве субъекта права законодательной инициативы (да, язык юристов создан явно не для простого человеческого общения) для рассмотрения в первом чтении на одном из ближайших заседаний городской Думы новый законопроект. Слова «запретить», «увеличить штраф», «несет административную ответственность» приятно грели душу депутата Семьянинова. Нет, в глубине души он не был злым человеком. Просто давным-давно, еще в ранней юности, мальчика Антона укусил в деревне соседский цепной пес, которого он с друзьями ежедневно дразнил из-за забора, считая, что находится в полной безопасности. Однажды собака, доведенная до белого каления, неожиданно сорвалась с привязи и легко перемахнула через высокий забор. Приятели бросились врассыпную, а Антон не успел… С тех пор он ненавидел и боялся собак. Особенно больших. А ныне, создавая законопроект, с мрачным удовлетворением мстил им всем за свою детскую боль и обиду.
Антон Григорьевич торопился. Нужно было успеть подать все документы по законопроекту в Думу и затем ехать в аэропорт: сегодня вечером в составе парламентской делегации он улетал в Англию, крепить связи с Лондонской мэрией. А до этого неплохо бы заехать домой, попрощаться с женой и маленьким Ваней, сыном, в котором Семьянинов души не чаял. Антон Григорьевич знал, что предстоящая поездка будет длительной и тяжелой: после Великобритании планировалось посетить еще ряд стран, и везде был предусмотрен напряженный график – «встречи без галстуков», неформальные беседы и изучение «основ самоуправления».
После одной особенно затянувшейся встречи поздним вечером в гостинице Семьянинов никак не мог уснуть, несмотря «на крайнюю усталость». Перед глазами стояли грустные лица жены и сына. Из-за его работы они и так видятся редко, а тут еще это поездка! Антон Григорьевич был женат вторым браком; свою первую жену он тоже очень любил, мечтал о детях. Но жизнь сложилась иначе – его жена трагически погибла в автокатастрофе. Тогда он еще никаким депутатом не был. От горя и безысходности Семьянинов полностью погрузился в работу, к тому же увлекся политикой и в итоге сделал блестящую карьеру. Правда, никакого удовлетворения это не принесло; мечта о ребенке стала болезненной навязчивой идеей. И вот, наконец, подарок судьбы – его клад, его счастье, смысл всех титанических усилий – любимая жена Татьяна и сын Ванюшка! За них он готов пойти на все.
Резкий телефонный звонок вывел Семьянинова из задумчивости. Предчувствуя недоброе, – кто бы это мог звонить ему в столь поздний час? – он схватил трубку и почувствовал, как его руки начинают медленно холодеть. Прерывающийся рыданиями голос Татьяны сообщил, что только что Ваню увезла в больницу «скорая». Сегодня ночью у него резко подскочила температура, диагноз врачи пока не сообщают, к нему в палату не пускают, а лишь говорят страшную и непонятную фразу, что «делают все возможное».
Впоследствии Семьянинов плохо помнил, как провел оставшиеся дни командировки. Во время официальных приемов он никак не мог сосредоточиться, при каждом удобном случае пытался звонить домой и места себе не находил даже тогда, когда спустя трое суток Татьяна сообщила, что угроза для жизни миновала, Ваня пошел на поправку и уже через четыре дня его обещают выписать. «Я все для тебя сделаю, выполню любое твое желание, – шептал, как заклинание, Семьянинов. – Только живи и будь здоров!» Про себя он действительно загадал, что когда Ваня поправится, первое же его желание он, как золотая рыбка, в точности исполнит, чего бы ему это ни стоило!
Из аэропорта Антон Григорьевич не ехал, а буквально летел домой, в прямом смысле слова рискуя жизнью на экстремальных московских дорогах. И словно тяжелый камень мгновенно свалился с его души, когда, нажимая звонок у еще закрытой двери, он услышал родной голосок: «Папа! Папа приехал!»
Семьянинов стоял у порога и улыбался счастливой улыбкой, а к нему по полутемному коридору неуклюже бежал его сын, таща в руках, как показалось Семьянинову, что-то очень большое и тяжелое.
– Папа! Это Бобусь! Познакомься, он будет с нами жить, и вы обязательно подружитесь.
Татьяна стояла в стороне и как-то виновато прятала глаза. Ваня, наконец, подбежал к отцу и «что-то большое и тяжелое» вдруг оказалось у самого его лица, обдало жарким дыханием и… лизнуло мокрым языком прямо в щеку. Сначала Семьянинов подумал, что это толстый плюшевый медвежонок. Но толстые плюшевые медвежата не умеют дышать и лизаться.
– Папа! Это же Бобусь! – тоном учителя, в сотый раз объясняющего непонятливому ученику простое правило, повторил Ваня.
Смешной щенок, действительно немного смахивающий на медвежонка, смотрел на Семьянинов любопытными глазками. Весь его вид говорил: «Меня нельзя не любить, только бесчувственное бревно, недостойное называться человеком, способно обидеть такого, как я».
– Тоша, мы подобрали его в больнице. Ваня плакал, я не могла ему отказать после всего, что мы перенесли. Ты не волнуйся, ветеринар у нас уже был, осмотрел щенка. Он совершенно здоров и ему сделали все необходимые прививки. Ведь ты меня понимаешь? – Татьяна смотрела на Семьянинова глазами побитой собаки. (Почему ему в голову пришло именно такое сравнение, Антон Григорьевич не мог объяснить даже самому себе.)
«Вот оно, обещанное любое желание. Исполняй, золотая рыбка!» – прошептал Семьянинов, обнял жену и сына и медленно пошел в спальню. Он слишком устал и переволновался за последнее время. Похоже, что смысл происходящего не вполне дошел до его сознания. Воспользовавшись тем, что отец его не видит, Ваня у него за спиной заговорщицки подмигнул матери.
Ночью Семьянинов проснулся оттого, что ему стало очень жарко и как-то щекотно. Боясь разбудить жену, он не стал включать ночник, а в темноте пошарил у себя по подушке и… наткнулся на что-то меховое и теплое, уютно расположившееся почти у него на голове! Это «что-то» зачмокало во сне, засопело, и снова слюнявый язык прошелся по щеке, как бы говоря: «Спи, теперь все будет хорошо».
Семьянинов не узнавал сам себя. Он боялся и ненавидел собак! Особенно больших! Он выступил в качестве субъекта права законодательной инициативы с законопроектом, направленным в первую очередь против собак и их владельцев! Сейчас же у него прямо в постели, можно сказать, на голове, спит пусть пока маленькая, но собака, и это почему-то не вызывает ни раздражения, ни страха, ни отвращения. Может, он заболел, сошел с ума?
Антон Григорьевич тихо встал, прошел на кухню, предварительно заглянув в спальню к сыну. Ваня безмятежно спал, посапывая во сне почти как Бобусь.
На кухне Семьянинов включил чайник и взял в руки вчерашнюю газету. Спать уже совсем не хотелось, но и читать никак не получалось. Заварив себе крепкого чая, Антон Григорьевич в тишине спящей квартиры вдруг услышал мягкое топанье. В проеме двери появилась умильная физиономия Бобуся. Он уселся перед столом, его задние лапы смешно и неуклюже разъехались в разные стороны. «Я принес в твой дом счастье». Семьянинову показалось, что эти слова он услышал на самом деле.
– Чего же ты такой толстый? – неожиданно для себя обратился Семьянинов к щенку. – Как тебя там? Бобусь? В тебе, небось, уже килограммов десять будет. Неужели ты вырастишь в большую собаку?
Бобусь встал на задние лапы, положил передние на колени к Семьянинову.
– Чем глупости спрашивать, дай лучше чего-нибудь вкусненького, – словно говорили хитрые карие глазки щенка. – А не хочешь кормить, так пойдем спать. Глубокая ночь на дворе.
Щенок потянулся, зевнул, его лапы разъехались на скользком полу, и он шмякнулся на пузо. Вид его при этом стал совершенно несчастным.
«Собаки, оказывается, бывают не только страшными и злыми, но милыми и забавными, – сделал открытие Семьянинов».
Неожиданно для самого себя он улыбнулся, подхватил Бобуся на руки и пошел обратно в спальню.
– Только давай договоримся, будущая большая собака! Спать ты будешь не у меня на голове, а на коврике у кровати, – прошептал на ухо щенку Семьянинов.
Тот сладко зевнул, не открывая глаз: он успел заснуть прямо на руках Антона Григорьевича, пока тот нес его из кухни.
На душе Семьянинова впервые за много-много дней, а, может, и лет, стало вдруг так спокойно, что едва его голова коснулась подушки, он заснул безмятежным счастливым сном младенцев (и щенков!).
На завтра, прямо с утра депутат городской Думы Антон Григорьевич Семьянинов, пользуясь правом субъекта законодательной инициативы, отозвал с рассмотрения свой законопроект.
Комментарии читателей:
Комментарии читателей:
« Предыдущее произведениеСледующее произведение »