МОЛЧАЛЬНОЕ

он говорит. он звук, движенье, слово.

я смысл, я источник такового.

он говорит мне: женщина,  молчи.

и я молчу, и расцветаю сердцем,

он у порога сбрасывает берцы,

и дом круглится символом тайчи.

переболев стихами, как любовью,

уйти от суеты и пустословья

(кто говорит, тот в это время глух),

пить тишину из вечного колодца,

и, может быть, она ещё вернётся -

необходимость выразиться вслух.

С ТОЙ СТОРОНЫ

мой бог, какая это западня -

с той стороны рифмованных иллюзий,

окоченев в твоём печальном блюзе,

просить тебя: дотронься до меня!

у текста истомившись взаперти,

стоять перед тобой, как перед Богом*,

нагой, едва прикрывшись эпилогом,

и умолять покорно: воплоти.

* "Поэт должен стоять перед Богом, а Ахматова всегда стоит перед мужчиной" (с) приписываемое Блоку высказывание о стихах Ахматовой, которые он не жаловал.

ХОЧЕТСЯ

хочется несбыточного. что мне

трудодни, сгорающие в домне

осени моей очередной?

выходной!

сделать вид, что лето, много солнца,

будто бы случайно уколоться,

как всегда, небритыми щекой

и строкой,

притвориться золушкой мятежной,

быть с тобой доверчивой и нежной,

дурочкой - влюблённой и немой.

и домой.

ПОПЫТКА ЖИЗНЕОПИСАНИЯ

мне нечего поведать миру о том, как я жила-была. пространство типовой квартиры, четыре стула у стола плюс километры книжных полок да бабушкины пироги, цветного стёклышка осколок, всегда на вырост сапоги, зимой сугробы выше папы, а летом – речка по коле… ах да, начальница гестапо М.И. с журналом на столе. всё по советскому стандарту:  альбома детского штрихи.  и Димка за соседней партой. и (смайлик) первые стихи. потом истфак: палатки, тусы. тетрадь студенческих грехов. и свадьба вдруг на третьем курсе. и больше никаких стихов. а после - как на киноплёнке: мельканье милой чепухи. работы, кухня, быт, пелёнки. развод. и новые стихи. пожалуй, хватит. я могла бы и дальше в рифму излагать попытки бестолковой бабы кого-то где-то отыскать. всё это вряд ли будет внове. да, бабий путь - порочный круг. смешная летопись любовей под общим титулом «а вдруг?»

СЕЗОН ОХОТЫ

у него на меня открылся сезон охоты.

я пытаюсь бежать, лепечу ему: «что ты, что ты…»,

он клыки отращивает и шерсть.

а вчера был смешным и милым, лизал мне руки,

но сегодня опаснее заряжённой базуки,

он вот-вот поймает меня и съест.

я ещё бегу, но почти что сдалась в душе и

голубую венку на беззащитной шее

под клыки подставляю ему сама.

а когда он потом садится на край кровати,

по затылку гладит, шепчет: «ну хватит, хватит»,

обнимаю и говорю: «поймал».

ВОЗВРАЩЕНИЕ

где же вы были, мои глаза?

где вас носило, где?

дальние страны манили за

отчих земель предел.

сто башмаков износила я,

семь умирала раз

в жарких, далёких, чужих краях,

сладкий вдыхая газ

страсти, что пахнет морской волной,

белым шуршит песком,

душу терзает в тиши ночной

песнями ни о ком.

что мне загадки семи морей,

брызги былых причуд,

если  желаннее всех дверей

та, за которой ждут?

стал, наконец-то, мне всех родней,

стал бесконечно мил

кто-то, кто ждал меня столько дней

и кошку мою кормил.

КУЛИЧИКИ

ну, что с нас взять? мы внуки комиссаров.

нас правили с младенчества совком.

нас парой точных взвешенных ударов

укладывали в формы и рядком

располагали в коллективной печи.

нас хмурый век до корок запекал.

мы, избегая собственных увечий,

не любим водоёмов и зеркал.

да что с нас взять? куличики-уроды.

нас покалечил дефицит сырья.

мы в безуспешном поиске природы

давным-давно потерянного «я»

бредём, с надеждой вглядываясь в лица

друзей, любимых, близких и чужих,

как будто может что-то проясниться,

но видим лишь кривые миражи.

и вот ты бьёшь с размаху в образ свой,

а вскрикивает кто-нибудь живой.

ЧТО ТУТ СКАЖЕШЬ?

...а когда понимают/находят главное,

они и вовсе перестают говорить.

я же рабыня листа тетрадного.

ловец слов и смыслов, ускользающих, как угри.

они уходят за периметр А4,

амфибрахий ли, дактиль - им уже всё равно.

а я остаюсь в квадратной своей квартире,

от нечего думать решаю помыть окно,

и в комнату входит небо. а там, внизу

ты идёшь домой.

запрокидываешь голову.

улыбаешься мне.

рукою машешь.

и я посылаю к чёрту весь этот словесный зуд,

ибо: что тут скажешь?

О ВРЕДЕ СНОВИДЕНИЙ

у женщины-поэтки всё не в строчку.

вернее, в столбик, если быть точней.

к примеру, я вот под ночной сорочкой

ранимее гораздо и нежней,

чем в свете дня и деловом прикиде.

я беззащитней приозёрных фей.

а поэтессу так легко обидеть,

когда ей пудрит голову морфей.

меня ты обнял бережно и нежно

и вдруг «люблю» отчётливо сказал,

а я, так бестолково и поспешно,

сдалась и отпустила тормоза.

и ноет сердце, сжатое в гармошку -

проснувшись в одиночестве, реву:

ты говорил во сне и понарошку,

а обманул, выходит, наяву!

Комментарии читателей: