ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ВРЕМЕНИ

«Время — выдумка смертных».

Платон,  философ.

428/427 г. до н. э – 348/347 г. до н. э.

 

"Живи  и действуй  так,  будто  от  каждого  твоего поступка  зависит   судьба мироздания".

Эммануил Кант, философ. 1724 – 1804 г.

 

 «Я построю машину Времени!»

Рональд Мэллет, физик-теоретик. 2001 г.

 

Пролог 1. Закон времени

30 тысяч оборотов Галактики.

 Он посмотрел на Время, в котором он существовал, уже с тех пор как он себя помнил. А помнил он очень многое.

За оборот Галактики[1], звёзд стало меньше, но не на много.

– Один оборот Галактики, - много это Времени или мало? – спросил он себя.

Для него это было странно. Время приходило к нему и уходило, оставляя Память, но не зависело от его желаний.

Оно не имело числа и меры. Время всегда менялось само по себе. Оно, то текло спокойно и ровно, то бурлило и завихлялось, растягивалось и сокращалось, всегда было разным и никогда не повторялось.

Всё менялось во Времени, менялось и само Время. Он понимал это, потому что чувствовал. И продолжал рассуждать сам с собой. Потому, что больше ему не с кем было вести эти беседы.

– Можно измерить число звёзд, планет, числа песчинок на них, растений, листьев, живых и умерших. Можно измерить число всего, что было и будет постоянно.

– Но как можно измерить то, что никогда не бывает постоянным?

– Чем можно измерить число Времени?

– Количеством погасших звёзд? Или появлением новых звезд?

Он думал, чувствуя, как волны Времени, проходят сквозь него, и представлял, что было и есть, но не представлял – что будет.

Он представил, как на зыби Времён, приходящих от других миров, качаются звёзды Галактики. Как Время, переполняя звёзды, уходит от них волнами, которые, пересекаясь и сталкиваясь с другими, складываются в причудливые рельефы пиков и вычитаются в провалы впадин.

Скользя по пологим спускам, поднимаясь по крутым склонам  Времени, ускоряют и замедляют бег планеты.

– Всё живёт и подчиняется ритму волн Времени.

– Но и оно само, от малейших колебаний жизни, улавливая их, меняется, создаёт всё новые и новые сочетания, ускоряясь или замедляясь.

– И в местах ускорений Времени жизнь кипит, ускоряясь от собственного ускорения.

– Или  замирает в вакууме, сворачиваясь в сгустки чёрных дыр.

– Всё, что рождается, двигается, изменяется, живёт и умирает, подчиняется только одному – Времени.

– Всё, что рождается, двигается, изменяется, живёт и умирает, изменяет и Время,   подчиняется только Закону, – Закону Времени.

– Неизменен только Закон Времени!

Он погрузился в волны Времени, чувствую их малейшие колебания. Звёзды, наполняя пространство Временем, пульсировали ровно, каждая в своём ритме. Монотонный ритм успокаивал. Хотелось отключить сознание и погрузиться в пучины Времени и покоя. Он так и сделал.

О чём он думал в это Время? Он этого не помнил. Это было Время безвременья. Только что-то заставило его выйти из этого состояния, – из глубины покоя выплыли какие-то неясные, медлительные, смутные желания, как диковинные рыбы, что плавали в нём, когда он был океаном. Желания не нарушили его спокойствия, но и не дали покоя.

Но они были.

-         Что это было?

-         …

-         Галактика сделала ещё один оборот?

-         Звёзд опять стало меньше. Ещё меньше.

Он почувствовал, как, сбивая монотонный ритм, на одном из гигантов Галактики, в системе звёзд-близнецов, начались пульсации. Он ощутил волну Времени, связывающую его с этой звездой, и перенёс внимание внутрь. Звезда умирала. Шансов не оставалось. Дальше мог наступить только коллапс и выброс энергии Времени из недр гиганта.

-         Превратится в сверхновую звезду и ударит всплеском  Времени.

-         И жизнь вокруг совершит новый рывок?

-         А может этот рывок будет настолько быстр, что жизнь сверкнёт, как сама сверхновая, даже не поняв, что она – жизнь.

-         Из прошлого – сразу в будущее?

-         А что там, в будущем?

-         Смерть?

-         Или новая жизнь?

-         И смерть, и жизнь – они неразделимы.

-         Умирая, звёзды дарят… жизнь, так легко…

-         …как и смерть?

-         Таков Закон Бесконечного Времени.

-         …

-         В принципе нет никакой разницы, что какая-то жизнь вспыхнет и погаснет. Ведь у других жизней остаётся шанс медленного горения.

-         Может тления?

-         И что?

-         Какой из них блеснуть, а какой тлеть, определит случай.

-         Сочетание наложенных друг на друга бесконечного количества бесконечных волн бесконечного Времени.

У него появилось желание. Увидеть ту жизнь, что должна сверкнуть под ударом волны Времени.

-         Зачем?

-         Может быть, это отклик тех желаний, которые пришли во Время безвременья?

Оставив пульсирующий гигант в центре, он начал, расширяя круг внимания, изучать планеты ближайших звёзд.

В системе десяти планет, имелись признаки жизни.

Он осмотрел первую планету, что была ближе к звезде. Но там было так жарко, и так холодно, с другой стороны планеты, что искать там что-то живое было бесполезно.

Металлическое ядро этой небольшой планеты даже больше, чем Он представлял, а кроме того оно не имеет четкой границы и ближе к верхним слоям планеты перемешивается с другими соединениями. Созданный на первой планете слой элементов отсутствует в недрах других планет и, нет его и на других планетах системы этой звезды.

На второй планете было не так жарко, но она была покрыта слоем облаков, через которые едва пробивался свет звезды, что не давало повода развиться разумной жизни.

Он перенёс внимание под покров тяжёлых серых облаков ближней к центру системы, третьей планете. Среди бескрайнего бушующего океана редкие островки голой суши извергали кипящую лаву, которая, срываясь вниз, поднимала клубы пара и брызг. Он опустился вглубь.

Ему было приятно чувствовать глубину этого океана. Он и сам когда-то был океаном. И состоял из множества частичек. А потом стал одним целым. И вот теперь смотрит на другой океан, который, может, будет таким как он, а может, нет.

Но этот океан был почти пуст.

-         Что может быть в этой стихии? Только признаки живого, - подумал он, покидая планету.

Его взгляд уже прощально летел над этим бушующим миром, когда внимание привлекло маленькое светлое пятнышко на поверхности океана. Там, куда не долетали брызги кипящей лавы, что-то мерцало и переливалось белесыми оттенками. Он задержался внимание на пятнышке.

Состояние этого пятна было близко, почти соответствовало, зарождению жизни[2]. Рассмотрел ближе - это был жидкий кристалл, поляризованный светом, со слабым полем. В тонком слое кристалла двигались частицы, они соединялись, распадались и опять соединялись, меняя сочетания. Число комбинации было почти бесконечно. И это «почти» давало какой-то шанс. Шанс этот давало Время.

В глуби кристалла жидкости он обнаружил более сложные соединения частиц, которые уже боролись с другими подобными им за право находиться в центре кристалла, где Время сжималось ускоряясь. Некоторые частицы, объединяясь, вытесняли другие, которые, попав на поверхность кристалла, распадались, чтобы  продолжить свою борьбу за Время. Это было ещё не жизнь, это было только её начало. Начало, у которого могло быть будущее.

По многообразию частиц, он определил, что из этого пятна материи появится жизнь, которая, при удачном стечении обстоятельств, через пять-шесть оборотов Галактики, а может быть и больше, могла привести к появлению Разума.

-         Какой это будет Разум?

-         …

-         Шесть оборотов Галактики, много это Времени или мало?

Он ещё раз ощутил всю планету. Пронизал опять океан на всю глубину. Увидел скопления будущей жизни. Немного, но вполне достаточно, что бы случай, ни погубил её в самом начале.

-         Если будет продолжение начала.

Но он уже знал, что продолжения не будет.

-         Произойдёт случайность, и ускорит жизнь до предела – от момента рождения до момента смерти…

-         …и эти моменты совпадут…

-         …да, так будет. …

Пульс гиганта участился, момент взрыва приближался, а  его ещё ждали другие планеты…

 

ПРОЛОГ 2. ПРИНЦИП ТОЛЛЕРАНТНОСТИ [3].

22 тысячи оборотов Галактики.

Он видел пульсар, посылающий нещадные волны Времени.

Увидел четвертую, а затем пятую планету, стремительно убегающую от волн Времени и её обитателей, медленно бредущих по равнине…

Он заглянул в души этих существ, чтобы услышать их мысли.

Почувствовал резкий запах атмосферы, смешанный с терпким запахом  тел существ, ощутил холод почвы под собой. Всё, что они чувствовали, о чём думали, стало понятно и ему.

 Гыр скосил глаза и посмотрел на свою тень. Она была маленькая. А ему уже было хорошо - он был сыт. Гыр знал, что быть сытым хорошо, если ты сыт, а тень ещё маленькая. Если ты сыт, а тень ещё маленькая, то, пока тень не станет большой,  можешь заняться, чем ни будь ещё, от  чего тоже будет хорошо.

Сзади медленно шли, Другие.

Гыр остановился и подставил иной бок теплу. Теперь он видел, как Другие шли, опустив головы, и жевали. Он закрыл глаза и стал ждать, когда они подойдут ближе.

Сколько он стоял и ждал, наслаждаясь окутывающим его теплом, Гыр не знал. Он несколько раз поворачивался, подставляя бока теплу. Другие то появлялись, то пропадали в поле его зрения. Ему было всё равно, когда они исчезали   и когда снова появлялись.

Главное, что из нутра, тепло расходилось по всему телу, сливаясь с теплом приходящим сверху. Всё тело, наслаждаясь теплом, стало упругим. Даже подошвы его ног стали тёплыми и упругими. Он ощущал ими каждую песчинку, и каждый шорох травинки и шаги Других.

Потом он опять посмотрел на свою тень. Она была чуть больше. Повернул голову туда, откуда приходило внешнее тепло.  В  глаза светили лучи, приносящие его. В последние дни они светили очень хорошо.

Шаги Других были совсем рядом. Гыр стал тихонечко посвистывать, что бы все знали, что ему хорошо.

Рядом раздался тоненький свист – это была Другая. Её тень закрыла часть тепла, но это его не рассердило. Он чуть повернул голову и увидел, что её глаза прикрыты. Она наслаждалась теплом. Ей тоже было хорошо. Им обоим было хорошо. Он вдохнул её запах. Запах был хорошим. Другая, посвистывая, тоже понюхала его, и легонько прижалась. Они стояли, касаясь, друг друга и тепло их тел смешалось и родило другое тепло, что начало жечь изнутри. Они прижались сильнее друг к другу, что бы там, внутри, ещё сильней разгорелся огонь. Гыр почувствовал, как дрожь прошла по её телу. И он откликнулся, телом, и ушёл  огонь желания из него, что бы смешаться с её желанием.

Они, закрыв глаза, стояли ещё рядом, но уже были далеки. Момент желаний иссяк.

Гыр увидел свою тень. Она накрывала Другую, уходя за неё. Другая  вышла из тени и пропала. А его тень осталась. Она становилась всё больше и больше. Наступало время большой длинной тени.

-         День кончается, - подумал Гыр.

Они шли в разные стороны, уже не помня, друг о друге. Только их тела ещё помнили, оставаясь вялыми и пустыми. И эта пустота двигала их вперёд. Или назад? Они расходились, две частицы мира, сведённые и разведённые Временем.

Они не оглядывались. Здесь не было чужих, здесь были только Другие.

В  чёрной тени, накрывшей место их встречи, замерзал маленький огонёк желаний, которому суждено было стать ничем.

Бжи уходила от длинных теней, стараясь догнать уходящее тепло. Она шла, тяжело переставляя ноги, переваливаясь через намёрзшие глыбы льда замерзающих гейзеров. Ноздри втягивали воздух, выпуская облака пара, который звенящим инеем оседал на глазах, мешая смотреть. Она слизывала иней с глаз языком, ощущая его вкус.

Тепло уходило, она не могла согреться и остановилась. Повернулась навстречу догоняющим её теням.

Из теней вышел Другой. Он был так близко, что она почувствовала его запах и тепло. Они показались ей знакомым.  Другой прошёл совсем близко, не поднимая головы, и не глядя на неё.

Бджи смотрела на приближающиеся тени. Она уже ничего не чувствовала, внутри у неё была пустота. Пустота всё увеличивалась и, стала больше её самой, соединившись с мраком теней.

Он почувствовал то, что чувствовали они. И почти не почувствовал ничего. 

Он вспомнил то, что помнили они. И вспомнил только череду одинаковых дней, похожих друг на друга, как травинки, что стелились по поверхности планеты.

Они просто жили здесь давно и долго, на  этой планете, что несла их терпеливо и безропотно через пронизывающее вихри Времени и Вселенной, защищая от них, сколько могла, как самка, бережет своё единственное дитя, подчиняясь инстинкту и не зная, почему она так делает.

Он перебирал волны Времени, пропускал их через себя, разглядывая в глубине своей памяти историю этой планеты, что должна была скоро закончиться.

-         Это была лучшая планет, Другой такой не было.

И Жизнь, что бурлила здесь в  пору расцвета, предстала перед ним.

Даже если собрать всё, что было в остальных мирах, то это едва ли могло сравниться с тем разнообразием, что было тут.

В небе парили свободные и гордые создания.

Не менее свободные и чудные создания, плавно  взмахивая опахалами плавников, скользили в глубине вод.

Бескрайние луга украшали планету, стеля их для существ, ведущих спокойную жизнь. Они были все разные, но не могли друг без друга. Каждый из них был частицей общего, а общее было частью их жизни.

Но гармония жизни была со Временем  разрушена появлением Других, так они себя звали, потому что стали себя считать Другими, особыми от всех остальных. Они не выделялись до поры и числа остальных. Но Время так сложилось, что позволил  им сохранить себя. Число остальных существ кануло во Времени, а эти, Другие, остались. И они поодиночке бродили по этой планете, став её единственными хозяевами. И было их множество. И были они одиноки. Каждый знал только своё имя и не знал имени других. Казалось, что они победили Время.

-         Но Время победить нельзя. Настаёт их час.

-         Уйдут в прошлое, и останется только их память, что хранит Время.

-         Да, так будет…

-         Всегда…

Он ещё раз заглянул в души этих существ - они были сухи, и, казалось, скрипели при каждом вздохе. Всё что у них было – это желание оставаться такими всегда.

И Он всегда был один. Но всегда что-то в нём менялось со Временем. А Другие не менялись – им это было не нужно. Они были так одиноко, как Он не был никогда.

-         Зачем Время создало их?

-         Что бы сейчас бросить в огонь их Память и освободить Время?

Он отключился от этой планеты и перенес внимание внутрь пульсирующей звезды.  Вещества для поддержания реакции внутри почти не оставалось, должно было произойти сжатие и – взрыв.

Времени почти не оставалось. Рывок времени, и гибель окружающих звёздных систем был неминуем. Почти неминуем.

Если бы можно было замедлить Время пульсара, то реакция внутри тоже замедлилась, и тогда система десять планет отдалилась, ушла из опасной зоны. Но как замедлить Время?

Он опять представил всё то, что вскоре должно произойти.

Взрыв, гибель планет и жизни на них.

-         А потом?

-         Память живых существ, хранящая Время, на пятой планете, освободится, и время пульсара замедлится.

-         А что если освободить Время, хранящееся в памяти этих существ не дожидаясь взрыва?

-         Для чего?

-         Для того, что бы направить Время внутрь пульсара. И тогда…

-         Но это невозможно! Для этого нужно уничтожить эту планету жизни! Я не должен вмешиваться в это!

-         Но ведь она всё равно погибнет!

-         Это не моё дело! Я только наблюдатель!

-         Но погибнет и планета Океана, которая может стать такой как я!

-         Ну и что? Пускай гибнет! Это не моё дело!

-         Но, ведь, я так одинок?

-         Да, ты одинок. Но ты так всемогущ, а тогда тебе придётся делить своё могущество с жизнью, которая зародится на этой планете Океанов.

-         Ну и что, я ведь тоже не вечен, но это произойдёт не скоро, через несколько тысяч оборотов Галактики. Когда остынут все звезды Галактики и жизнь замрет. И я вместе с ними замру…

-         Но, пока Время у нас есть…Да, но неизвестно какая это будет жизнь?

-         Я помогу ей есть стать такой, как захочу. Ведь я всемогущ?

-         Ну, почти.… Не знаю. Да и хватит ли памяти этих существ, чтобы настолько замедлить Время?

-         Я уже посчитал. Хватит!

-         А как ты сможешь уничтожить эту планету, подумал?

-         Нет…. Но ведь есть какой-то способ сделать это?

-         Конечно, есть, но ты его не знаешь.

-         Ну, например, изменить орбиту вон того астероида, всего на немного замедлив его скорость, и тогда он столкнётся с этой планетой. Да для этого хватило бы выброса Времени из памяти даже одного из этих существ.

-         Хорошо. Ну и как ты этого сделаешь?

-         Вон одно из существ. Ему недолго осталось. Оно скоро погибнет, и волна Времени направится в сторону астероида.

-         Какой ты умный!

-         Да я же всемогущий! Ну, почти всемогущий.

Бджи медленно открыла глаза. Кругом была темнота. Холод подступил к самому сердцу. Из последних сил она открыла рот, но уже не могла издать даже звука.

Только в самом уголке мозга мелькнула мысль:

-         Я! Ухожу…

Он дождался, последнего вздоха  Бджи.

Затем ее память направил в сторону приближающегося астероида, затормозил его и начал смотреть, как вместо пятой планеты появляются сначала взрыв, потом как она разлетается на маленькие астероиды, как память всех живых существ пятой планеты по волнам Времени замедляет ход пульсара.

Вместо десяти планет осталось только – девять. А между четвертой и большой планетой образовался пояс астероидов

А остальные девять планет ушли от действия сверхновой, вернее убежали.

Но Он не забыл своего обещания. Он вообще ничего не забывал.

Он продолжал следить за тем, как на планете Океанов зарождается жизнь. Просто одна из частей его разума постоянно присутствовала на планете.

А Время все бежало и бежало, и планета совершила уже восемнадцатый круг вокруг центра Галактики.

Опускаясь в пучину океана, разглядывал первые признаки жизни, радовался, когда из первых признаков живого разума – от первых кристаллов поляризованного света до   первых бактерий и появления  простейших червей.

Он с интересом наблюдал, как первые членистоногие неуклюже двигались по дну, что-то искали в отложениях грунта. Оказывается – они искали, себе пищу.

А потом появились рыбы. Они были подвижней – их пищей стали, - другие рыбы, что жили в мелководье и питались светом.

Он посчитал их издержками своих обещаний, - ведь Он обещал, сохранит жизнь на этой планете.

Но они были – зло.

И Он начал уничтожать их. Но вместо них появились другие, более мелкие.

Он начал бороться и с ними.

Но со дна Океана поднимались все новые и новые злобные существа.

И Он их оставил, дав им назначение быть погруженным во тьму, куда не доходил свет их звезды. Посчитав, что отсутствие света приведет к их вымиранию, как и положено для всякого зла.

Но тут планета содрогнулась. И вместо Океана появилось суша

А потом появились, к его удивлению, первые пресноводные.

Но Он все ждал и ждал, когда появятся первые признаки разума, кому можно было объяснить всю красоту этого мира.

Так прошло еще четыре оборота Галактики. Но вместо признаков разума – появились из первых пресноводных первые звери, которые поедали друг друга.

Он задал себе вопрос: 

-         А зачем они?

-         Ну, не знаю, ты же хотел получить разум – вот он перед тобой!

-         Нет, я этого не хотел! Как в них много зла! Мне хотелось – разум, чтобы рассказать им всю сложность этого мира, всю его красоту. Но они ничего не хотят знать!

-         А чем эти звери тебя не устраивают? У них тоже есть свое понятие об этом мире. И их это, наверное, устраивает! Они едят, и считают, что в этом их счастье. А другого мира им и не надо.

Он ушел в одну из черных дыр, чтобы ничего не мешало подумать о судьбе планеты Океанов.

Ведь черные дыры для того и существуют, что бы подумать о чем то важном. Недаром в центре каждой Галактики есть черные дыры.

Но не всем дано желание подумать.

Он начал думать о том, почему на этой планете Океанов так много зла.

Время – вот в чем причина!

Эта планета еще очень молода, в отличие от планеты, на которой Он появился, хотя на обоих были Океаны.

А Океаны, Он так считал, – это источник всего живого и разумного.

У этих планет было разное предначертание.

И это предначертание обозначило – Время.

 У Его планеты было Время, что бы стать спокойной, а новой планете Океанов – не было этого Времени, что бы все успокоилось.

Она была неистовой, эта планета Океана. Бури и ветры сотрясали ее. Каждая геологическая активность планеты сотрясали ее.

На старой, Его планете, все уже закончился.

Океаны были мелководные, что позволило всему живому брать энергию от своей звезды[4]. И поэтому все живущие на ней были посланниками своей звезды, и у них не было желанию творить зло. Они стали одним целым, что дало, потом, им постичь Время и Космос, и проникать во все уголки этой Галактики.

А на этой планете Океанов, она была слишком молодой. И она продолжала показывать свою разрушительную силу.

И когда появилась вода, и поэтому Океаны имели глубину, куда не проникал свет.

А там где нет света, то природа ищет другие пути. Так и появилось – зло.

Тем более что на новой планете Океанов суша то появлялась, то вновь появлялись новые впадины, которые заполнялись водой. И часть суши, на которую переселись растения и животные, которые пришли с мелководья, стали потреблять энергию своей звезды.

А та часть животных, что пришла с глубоководья, стали хищниками, - носителями зла.

Он вышел из глубины черной дыры.

Время дает живущему  разуму понять смысл жизни и существования в мире.

Но у этой планеты Океанов не было Времени.

Долго Он не наблюдал за этой планетой.

Но когда оборота через четыре вокруг Галактики, его разум проник на нее, то увидел, как много неизвестных, ему чудовищ пожирали друг друга, что ходили по суше, летали в воздухе планеты и плавали в воде, наслаждаясь  своими делами.

Пожирать друг друга – это единственное их дело.

Он начал искать тех, у кого температура тела соответствовала температуре живого разума. Сначала он искал ее в глубине Океана, но не нашел там ее.

Тогда он начал искать у тех, кто живет на суше. И обнаружил, что у одного зверя, температура соответствует живому[5] разуму. Но они убивали не только представителей другого вида, но и убивали представителей своего вида.

Но их разум был еще слишком примитивен, они не в силах были понять Его.

Он решил уничтожить эту планету пожирателей. 

Он взял память одного из существ, и затормозил астероид. Астероид помчался навстречу планете Океанов, рассекая Время и Космос.

-         Ну, вот, сейчас она будет уничтожена!

-         А тебе не жалко? Ведь ты столько сделал для нее! Уничтожил пятую планету, превратив ее пояс астероидов, на которой жили Другие, такие же, как и эти. Ты же обещал стеречь эту планету Океанов.

-         Да, я не выполнил своего обещания…

-         Конечно, не выполнил! Ты думал, что тебе будет о чем-то им рассказать, об этом мире, о дружбе между представителями разных форм жизни. Но им наплевать на твои мечты. И ты считаешь себя всемогущим?

-         Наверное, я ошибся…

-         Ну, хоть в этом ты себе признался! Но что ты будешь делать с ними, живущими на планете Океанов?

-         Не знаю…

И в последний момент[6], Он передумал, и астероид, что уже вошел в атмосферу планеты, изменил траекторию, и вошел вглубь Океана, что бы уничтожить всех кто жил под водой и над водой. Чтобы планета стало стерильной, и если и появятся на ней кто-то из живущих, то что бы Он только мог создавать по своему подобию. Чтобы они жили в океане, которые бы кормились светом своей звезды.

И Океан вздыбился.

Вихрь пронесся над планетой, убивая все, что находилось на суше, в воздухе и в воде.

Но все пошло на этой планете не так, как Он думал.

Он не был всемогущим.

Прошло еще несколько оборотов Галактики.

Он опять обратил внимание на планету Океанов.

Там жили уже потомки тех, кто мог иметь разум. Они сильно изменились. Стали ходить на задних конечностях, а в передних держали, как они называли – «орудия труда». Но, в основном, это были палки, или дубины, которые они использовали для нападения на стада других животных, или на своих собратьев, принадлежащих к другой стае.

Иногда они использовали маленькие палочки для добычи продуктов своей звезды, - переваренный в зобе маленького, летучего животного нектара растений, состоящий из воды и различных углеводов и содержащий в большом количестве полезные микроэлементы[7], который им очень нравился, или раскалывание твердых плодов растений.

Постепенно их развитие начало склонятся в сторону освоения света своей звезды, которую они назвали – Солнце. А один из их вождей даже назвал себя «Солнцепоклонником». Они начали обрабатывать свою планету, которую назвали – Землей. Он даже обрадовался:

- Смотри, - говорил он себе, - они начали обрабатывать свою планету. Они даже дали ей имя – Земля! А свою звезду назвали – Солнце. Неплохо, а?

-   Ну и что? Они по-прежнему убивают животных. Убивают своих - же, - тех, кто не принадлежит к их стае. Ты думаешь, что они изменились?

- Ну, понятно, что пока - нет. Но в них есть, желание изменятся! И у меня есть план. Найти самого разумного из всех и дать ему понять, что кто сеет растения, или, как они говорят – хлеб, тот сеет справедливость.

- Ну, что – ж, попытайся…

- …да, вот один из них. Кажется его зовут – ЗА…РУ…ТУ…АС…ТРА. Сложное у него имя!

….

- А, вон еще один – БУ…Д…ДА, так Я его буду называть. У этого и имя будет попроще…, …хотя Я не буду называть его настоящее имя, а то Я его никак не произнесу…

- …да и родились они почти в одно Время…

 

ЗАРУТУАСТРА

628—551 год д.н.э.

Заратустра, сын  Порушаспа Спитама, сидел у костра, накрывшись шкурой овцы, что бы капли дождя не падали ему в лицо, и смотрел, как языки пламени, чадя, стелются над стадом.

Но небо очистилось от дождя. И, вдруг, сверху прорезались звезды

И дальше, выше было только небо, покрытое капельками звезд, словно шкура, которая сверкала под разгоревшимся пламенем костра.

Но скоро пламя костра высушило шкуру, и она больше не походила на звездное небо.

Вокруг было тихо, и только пламя костра потрескивало, подымаясь и исчезая в звездной дали неба.

Где то вдали послышался вздох коров, словно они тоже радовалось окончившемуся ливню, и дыму, что уже не стелился над ними, а подымался круто вверх.

Заратустра снял шкуру, положил себе под бок, и подкинул еще несколько поленьев в костер. Костер разгорелся, он отодвинулся, что бы огонь ни слепил его глаза, и лег на шкуру, подняв голову вверх.

Его старшие братья, Ратуштар и Рангуштар спали, завернувшись, под накидками из шкур, а он, как самый младший, должен был сохранять огонь. Но, скоро, и он заснул на шкуре овцы, подогретой разгоревшимся костром.

Он спал, и ему снился детский сон, что он летит над землей.

Стоило только подпрыгнуть, и, распрямив руки, как птица, и не спеша, перебирая ногами, вытянув лицо вверх, а под ним пролетают медленно сначала  Атропатене[8], в котором он родился, а затем Радес, пригород Райя[9], где он жил сейчас с отцом, Порушаспа Спитамом и своей матерью, Дугдова, со своими старшими и младшими братьями.

Все они смотрят на него и что-то кричат, но он их не слышит, так как поднялся очень высоко, выше облаков и почти достав до звезд.

Он проснулся от резкого толчка в бок. Над ним стоял Ратуштар:

- Ты, что – спал! А где стадо?

Заратустра открыл глаза и зажмурился. Прямо ему в лицо светило солнце. Костер уже погас, а последние головешки, под слоем пепла еле тлели.

Он ничего не сказал, и начал подбрасывать дрова в костер. Но костер не хотел разгораться. Дрова от дождя и тумана стали слишком мокрыми.

Жидкий дымок петлей повис в воздухе, который начал стелиться по земле, как бы прося у нее защиты.

- Ты, что – говорить со мной не хочешь! – сказал Ратуштар.

- Ну почему, я занимаюсь костром. Ведь это мое занятия. А стадо, наверное, куда-то откочевало, - сказал  Заратустра.

- Ты не только не занимался костром, что он у тебя погас, но ты не следил и за стадом. Я скажу отцу о твоем проступке, - сказал ему брат.

Заратустра не любил, когда старшие братья его в чем-то упрекают. А, тем более что причина для упреков была. И еще он не любил, когда об этом говорят отцу.

В это время, задыхайся, прибежал Рангуштар.

- На стадо напали волки! Я еле убежал от них.

И тут из-за холма появилось волчья стая. Впереди бежал матерый волк, с поседевшей шкурой, а за ними бежало еще целое полчище молодых волков. Они остановились на пригорке. Сгрудились, как бы совещаясь. А потом старый волк, вытянув шею вверх, издал протяжный вой, и волчья стая кинулась вниз. На них.

Им было по двадцать, с небольшим, лет. И они почувствовали, что пришло их время умирать! Но так просто они не могли поддаться злу.

А волки – были само зло, что несло с собой их смерть.

Они взяли в руки палки, что уже успели загореться на костре, и, обжигая руки, начали отмахиваться от нападающих волков.

Волки хорошо знают, что огонь всегда побеждает.

Они окружили этих троих людей, и начали завывать и щелкать зубами, как бы показывая, что сейчас они будут ждать пока не погаснет огонь в костре, а потом разделаются и с людьми.

Рангуштар, чья палка уже догорала, бросил ее в матерого волка. Тот подпрыгнул, но не смог увернутся от нее. И запахло паленой шерстью. Волк заскулил, и кинулся на Рангуштара.

Рангуштар отступил назад, а сверху упал волк. Они катались по костру, поднимая пепел и огонь. Волк пытался вцепиться в горло Рангуштара, а тот, защищаясь, пытался вставить руку в его пасть.

Сверху Заратустра и Ратуштар начали бить горячими палками волка.

А вокруг их неистовала стая, пытаясь помочь своему предводителю, и им приходилось отбиваться со всех сторон.

И тут, вдали, раздался вой волчицы, что видимо уже наелась мяса коров, и звала свою стаю, что бы, и они присоединились к ней и волчатам. Что бы они попробовали коровьего мяса, вместо человечины.

Волки взвыли, отзываясь на вой волчицы, и понеслись ей навстречу, оставив своего предводителя и Рангуштара, что лежали посередине разбросанного кострища.

Рангуштар лежал посередине костра, с опаленной спиной, рукой, зажатой в пасти волка.

Они оба были мертвы.

Волки ничего не хотят знать о своих погибших членах стаи. Они просто выберут себе нового предводителя.

А люди должны похоронить своего члена стаи.

И лучший вид похорон, это поднять на ближайший холм и там отдать им почести, сказав молитву в честь их бога, предоставив их тело волкам, орлам и стервятникам.

Они так и сделали. Подняли тело Рангуштара и вместе с волком унесли на холм. Каждый из них прошептал свою молитву.

А молитва Ратуштара была посвящена богу Молоху, что владеет всем в этом мире.

Молитва Заратустры была посвящена злу, что несет гибель всем живущим.

Вдали они увидели лошадей, что успели ускакать от волков. Они позвали их. И те прибежали, так как считали, что они тоже принадлежат к стае людей.

Они сели на лошадей.

От стада коров остались одни кости, да огрызки мяса, что уже клевали стервятники. Это был крах. Все, что имел их отец, было раздроблено волчьими пастями, а  Рангуштар был мертв.

Это был его крах. И виновен в этом был он, Заратустра.

Он повернул свою лошадь к дальним холмам, и, не прощаясь с братом, поскакал туда, что бы попасть к волкам, тому злу, кроме которых ему не было ни на что рассчитывать.

Ведь и он был – зло.

Его брат выждав, пока силуэт  Заратустры не сокроется за дальними холмами, повернул в другую сторону, взяв с собой коня Рангуштара. Он еще долго оглядывался, надеясь, что Заратустра вернется.

Но Заратустра не возвращался.

Он понял, что ему нет места в его племени. Он не знал, что ему делать, так как и дел у него не было. И единственно, что обжигало его сердце – это память о прошедшем времени, которое прошло вместе с детством и юностью, и которую он так бесславно окончил.

Он думал о том времени, когда он пошел учиться к сказителям, что читали мантры, как проучившись у жрецов, тоже получил  звание жреца. Как получив звание жреца – он задумался, о том, почему так много зла в этом мире.

Он пытался бороться со злом, но теперь зло его победило.

А сейчас он сам представлял – зло.

И сейчас думал только о том, как настигнуть волков и погибнуть в схватке с ними.

Но волков он так и не достиг. В этот раз.

Заратустра ехал быстро и очень долго, пока конь не начал спотыкаться. Потом он слез с коня и вел его за узду, нигде не останавливаясь.

Но скоро наступила ночь. Безлунная ночь, и только звезды висели в небе, отпевая свою песню об ушедшем, как бы скорбя о прошедших годах.

Что бы чем-то заняться он разжег огонь, собрав высушенную траву, ударил в нее искрой кремния, и начал смотреть как разгорается пламя. Пламя разгоралось медленно, и чем больше он в него подбрасывал травы и мелкого кустарника, оно то, медленно затухая, то снова вспыхивало, светило в темноте ночи, словно далекая - далекая звезда, что постоянно мигают и свет которой кажется таким далеким.

Заратустра не спал всю ночь, опять вспоминая нападение волков, зов далекой волчицы, что спас их от верной гибели. И кончину брата, и его похороны. Даже сидя у костра он дрожал. И не было ему покоя, и не было ему прощения.

Наступило утро. Конь, что пасся невдалеке, еще прихрамывал, после вчерашней гонки. И Заратустра отпустил коня, напоследок потрепав его гриву.

По закону племени, хромающий конь должен быть стать пищей для людей. Из коня он превращался в конину. Но Заратустра, вспоминая обожженное тело своего брата, запах горелого мяса, которого преследовал всю ночь, не смог убить своего коня.

- Если я его убью, то чем я буду отличаться от волков? Ничем!

И Заратустра дал себе обещание, что он больше не возьмет в рот мяса, любого животного, или рыбы. Потому что поедание мяса – есть зло!

От этого ему стало легче. Он понял, что выбрал свой путь. И куда его приведет этот путь, ему было неведомо.

Он шел еще долго, пока вместо холмов не появились горы. Опять настала ночь, из облака сеял мелкий дождь, и он не мог развести костер. Наконец он отыскал пещеру, в которой он мог скрыться от дождя.

Заратустра развел в пещере маленький костер, и, прислушиваясь к шуму дождя, грел руки и думал, о том, как ему дальше жить на новом пути, что он выбрал для себя.

Он не спал уже второю ночь, и сон, под утро сморил его.

Во сне ему снились братья, и Рангуштар, живой, улыбаясь, сказал ему:

- Брат, ты выбрал верный путь, - тот, кто обрабатывает эту землю, левой рукой и правой, правой рукой и левой, тот воздает земле прибыль.

- Так говорит человеку Земля:

- «О, ты, человек, который обрабатывает меня левой рукой и правой, правой и левой, поистине буду я производить всякое пропитание и обильный урожай».

- Тому, кто не обрабатывает эту землю, левой рукой и правой, правой рукой и левой, тому Земля говорит так:

- «О, ты, человек который не обрабатывает меня, поистине вечно будешь ты стоять, прислонившись у чужих дверей, среди тех, кто попрошайничает; поистине вечно будут мимо тебя проносить яства, их принесут в дома, где и без того обилие богатств. Кто сеет хлеб, тот сеет справедливость...».

Заратустра проснулся, и, оглядываясь по сторонам, начал искать братьев. Но никого не было, и только погасающий костер светил во тьме пещеры, словно давая надежду на новую жизнь.

Заратустра вышел из пещеры. Оказывается, он проспал целый день.

Дождь уже кончился, и, солнце, окрасив долину, что лежала перед ним багряными лучами заката. И он понял, что то, что ему посоветовал брат во сне, единственно правильное решение на его новом пути.

Он осмотрел долину, и наметил место, где завтра будет распахивать землю. Потом он обошел приближенный лес, что бы найти себе дерево для мотыги.

Заратустра прикоснулся к дереву, и, прося у него прощения, за то, что использует его для приготовления орудия, но не убийства, а труда.

Выломал один из суков, и начал искать камень, что бы мотыжить землю. Найдя несколько камней, что могли противопостоять земле, он их взял с собой и унес в свою пещеру вместе с суком.

У разгоревшегося костра, он долго сидел, обрабатывая сук мелкими камешками с острыми краями, привязывая к нему лыком, что осталось от обработки сука, основной камень, которым он и собирался обрабатывать землю.

Утром, следующего дня, он проснулся рано, и начал молиться богу, что тот  позволил ему, Заратустре, делать добро. Потом он нашел в лесу несколько лесных орехов, и пчелиный улей.

Опять, сотворив молитву богу, он тихонько раскрыл улей, что бы ни беспокоить пчел, хотя не которые из них ужали его в руки и лицо. Но Заратустра только отмахивался от них, взял медовые соты, и опять закрыл вход в улей. Подкрепившись так, он принялся за дело, опять сотворив молитву.

Так, чередуя день, когда он работал, распахивая и сажая рожь и убирая ее, и ночь, когда он мог подумать о судьбе своих соплеменников, о судьбе всех, кто жил на этом свете: о зверях, о домашних животных, о птицах, о рыбах.

Так прошло десять лет. Поиск Истины продолжался.

В этот год урожай в поле, после длительной засухи, не уродился. И надо было, что-то есть. Он пошел искать мед, но пчелы куда-то улетели, видимо от засухи, и меда не было. Не было урожая орехов. Заратустра не знал, что делать. Он уже не ел седьмые сутки.

Он начал искать, что бы сесть. И, в конце - концов,  нашел вечнозеленый кустарник с ягодами красного цвета, что росла на осыпях и камнях. Он попробовал ягоды[10]. Начал их есть, они не казались ему безвкусными. Ему очень хотелось их есть.

И, вдруг, почувствовал возбуждение. Есть уже не хотелось. Он даже почувствовал дрожь всего тела, а перед глазами встали призраки. Целую ночь, он боролся с призраками.

Уже светало. Голова болела. Он пошел к реке, что бы запить водой. Но река пересохла, и только под камнем осталось немного воды.  Заратустра припал к воде, и пил, пока не осталось последней капли воды. Во всем теле наступила слабость, и он еле дошел до кустов, что бы упасть в тень.

Он спал, пока тень кустарника прикрывала его. Потом солнце опять начало слепить ему глаза. Заратустра, прикрыв глаза, пытался спрятаться от солнца. И вдруг, в сиянии солнца перед ним возник призрак.

- Ты кто? – спросил он у видимого, только ему, призрака.

- Я, - Ахура Мазда! – ответил призрак, - иди за мной.

Заратустра, не открывая глаз, попытался подняться.

 - Иди, иди за мной, - сказала Ахура Мазда.

- А ты кто? – опять спросил Заратустра.

- Я, Мудрый Господин, - ответил Ахура Мазда, - у меня нет плоти, я – твоя фантазия.

Оказывается, его фантазия была не одна, с ней было еще пять или шесть «фантазий»: Ахура Мазда (мудрый господин), Хшатра Вария (лучшее царство), Хоурватат (целость), Амертат (бессмертие), Воху Мана (добрая мысль), Аша Вахишта (лучшая праведность), Спэнта Армати (святое смирение), Сраоша (послушание).

Они все излучали свет такой силы, что он даже не видел своей тени на земле. Они так слепили его, он проснулся.

- О, как болит голова! – сказал Заратустра, - наверное, я вчера с лишком много сомы выпил…

И он вспомнил, что ритуальный напиток «сома» тоже делают из красных ягод, которые он ел вчера.

Он начал вспоминать, что ему привиделось:

- Ахура Мазда? – Он икнул, и его потянуло на рвоту.

Рвота прошла, - Мудрый Господин? – А, что… ничего, это лучше, чем брат, Рангуштар. Да пусть память о нем будет пухом…

- Ну, вот, - сказал Он сам себе, - надо же, все так хорошо начиналось, так захотелось ему этой «сомы»!

- И, будто бы не глупый человек, и сон ему я хороший про брата… и сказал – же ему, -  «кто сеет хлеб, тот сеет справедливость». Он и поверил, начал землю обрабатывать, а тут…. И откуда эта засуха взялась! Видимо климат на планете Океанов не поддается моему влиянию. Я – же не всемогущий!…

Он долго смотрел, как Заратустра шел по выжженной пустыне, и повторял какие - то слова - "хумата, хухта, хваршта[11]". Как он пришел к стоянке Кави Виштаспы. И прожил там долгую жизнь. И погиб от рук бактрийских кочевников, что воевали с Кави, и как его ученики понесли его учение по свету:

"Я есмь пришедший, чтобы высвободить священный огонь Солнца, пылающего за солнцем, чтобы возвысить вас и утвердить в вас первоначальные учения Ахуры Мазды - Саната Кумары - учение, много лет назад данное на земле древней Персии мне, царю и царице, принявшим обращение Архангелов, священного огня и святых ангелов посредством схождения Света. Так, благодаря принятию этими жизнепотоками моего пророчества, произошло приумножение хлеба Жизни из сердца Саната Кумары, чьим посланником я был, чьим посланником остаюсь…».

- …это они хорошо сказали – «священный огонь Солнца, пылающего за солнцем»...

- ….

- …но, видимо надо браться за другого, - за Будду.

- С ним я буду поосторожней…

 

БУДДА

623 – 543 век д.н.э.

Он смотрел на глыбы камня, что возвышались над ним, нависая над дорогой. Выше их было только небо. Звёздное небо. Здесь, в горах, звёзды были почти рядом, казалось, вытяни руку за полог повозки и они окажутся в твоей руке.

Сиддхартхой Гаутама Шакьямуни смотрел на звёзды и думал о том, насколько они совершенны и чисты. Дорога петляла, то, поднимаясь в горы, то, опускаясь в ущелья, и звёзды скрывались под пологом деревьев.

-         Они вечны, –  сказал учитель. – Ничего не может их изменить. Только время.

-         А что такое время? – спросил Гаутама.

Учитель задумался. Начало светать и звёзды померкли. Только старый месяц сверкал ещё клинком одиноко.

-         Ты, знаешь, пока ты не спросил, я хорошо представлял, что такое время. Но ты спросил, и я понял, что я почти ничего не знаю о времени. Я знаю только, что оно меняется. Но как? Ты задал, Гаутама, видимо очень мудрый вопрос. Я буду думать над ним.

-         Я тоже, - сказал Гаутама.

Учитель закрыл глаза и его голова начала мерно покачиваться в такт покачиваниям повозки. Гаутаме показалось, что учитель заснул. Он тоже закрыл глаза и задремал.

-         Да, ты задал слишком мудрый вопрос, - послышался голос учителя, - но ответ на него будет долог, может быть вся твоя жизнь.

-         Вся жизнь? – сказал Гаутама.

-         Да, вся твоя жизнь. Ты готов к этому?

-         Не знаю. У меня столько дел. Сейчас мы едем домой. Рахула заболел, Учитель, ты  должен его осмотреть. А потом мне надо съездить в Бихор, посмотреть, как идут дела с торговлей, а потом ….

-         Твой сын будет здоров. Тебе не надо беспокоиться о нём. Побеспокойся лучше о тех людях, что живут и умирают, не зная, зачем они живут.

-         Я и сам не знаю Учитель, зачем я живу!

-         Я открою тебе тайну твоей жизни и тайны жизни людей, но ты не должен использовать эти знания во вред людям. Они и так причиняют себе слишком много вреда.

-         О, Учитель, это, наверно очень тяжёлая ноша знать тайны жизни людей.

-         Да, это нелегко. Но ты узнаешь также тайны жизни птиц, животных и всех прочих существ, что были, есть и будут тут на этой земле. А это тоже не лёгкая ноша, поверь.

-         За что это мне, Учитель?

-         Ты ещё молод, у тебя впереди целая жизнь, и тратить её на то, что бы узнать, как идут дела у купцов в Бихоре, - непозволительная роскошь! Ты можешь дать людям большее – уверенность в себе, в своих силах, а главное ты откроешь им цель их жизни! Они так неразумно её тратят.  Сколько в них глупости, тщеславия, злобы!  А страсть к разрушению! Ведь посмотри, сколько страдания вокруг! Вон, видишь там, разрушенная хижина. А когда-то в ней жили люди. Они погибли под ударами мечей. И теперь нет никого, кто бы мог оплакать их могилы. Да и могил нет. Они обратились в прах под тем деревом, что наклонилось над ручьём. Оно одно только и оплакивает их.

-         Но и сами преступники далеко не ушли. В ту ночь был сильный дождь, и, пока они спали в хижине, вода затопила долину, и они утонули в ней.

-         Откуда тебе всё это известно, Учитель?

-         Тебе тоже всё будет известно. Но для этого ты должен очистить свою душу. И посмотреть в глаза Вечности. Тогда ты постигнешь смысл Времени и Жизни. И будешь готов к новой жизни.

Колесо повозки наехало на камень, повозку тряхнуло, и Гаутама открыл глаза. Учитель спал, широко раскрыв рот, из которого на бороду стекала струйка слюны.

«Как он стар», подумал Гаутама.

-         Учитель! Ты говорил со мной, - но учитель не просыпался.

Гаутама взял в свои руки его сухую руку и потряс её. Учитель всхрапнул, и открыл глаза. Он сонно посмотрел на Гаутаму и спросил:

-         Что? Мы уже приехали?

-         Нет, учитель. Мне показалось, что ты во сне разговаривал со мной.

-         Ну, это может быть. Иногда душа человека витает высоко в небе, рядом со звёздами и Он с ними разговаривает.

 Учитель наклонил голову и высунул её из повозки.

-         Давай остановимся у той хижины. А то что-то мне невтерпёж. Да и поесть не мешало. Уже утро.

-         Учитель, а как звали тех людей, что жили раньше в этой хижине?

-         Да откуда мне их знать! Сколько себя помню – в этой хижине никто не живёт, а мне уж за восемьдесят.

Гаутама внимательно посмотрел на учителя.

А, может, действительно его душа летала к звездам, и кто-то говорил с ним голосом учителя? Но кто?

Повозка последний раз скрипнула колёсами и остановилась. Покрякивая, учитель вылез из повозки и засеменил за хижину.

Гаутама приказал слуге застелить ковёр и приготовить еду. Потом он пошёл к наклонившемуся над ручьём дереву. Трава росла такая же, как и на другой стороне ручья.

-         Разве можно разглядеть тут чей-то прах? Он раздвинул траву ногой и посмотрел, – Ничего.

-         Ты чего там делаешь? – прокричал учитель, - иди сюда, еда уже готова.

-         Я хочу помыть руки, – ответил Гаутама.

Он наклонился над водой, зачерпнул в горсти ледяной воды и плеснул в лицо, чтобы прогнать остатки сна. Повернулся.

– Из-под корневища дерева на него уставились пустые глазницы человеческого черепа. Ему показалось,  что череп улыбнулся ему, пряча улыбку под бородой прилипшей тины.

Гаутама распрямился.

Есть не хотелось. Он сидел на ковре, поджав под себя ноги, и смотрел вглубь леса. Учитель что-то говорил, прерываясь на причмокивания. Гаутама не слушал. Он думал.

«Может ли человек слышать во сне голос. А потом увидеть наяву, то, о чём ему говорил голос».

Он поднялся и сказал, - учитель, пойдём, я тебе что-то покажу.

Он подвёл его к дереву и наклонился. Учитель, наклонившись следом, увидев череп, вскрикнул,

-         О, Шива! Как ты нашёл его, Гаутама? Обычно рядом с черепами водятся змеи, а может, тут зарыт клад!

-         Тут нет клада. Тут только кости людей погибших от меча. Надо сжечь их и развеять прах, а потом помолиться об их душах.

-         Откуда ты это знаешь? Гаутама!

Гаутама пожал плечами и повернулся к слуге.

-         Возьми мотыгу и откопай кости этих людей, а я пока схожу в лес за дровами. Потом поищи в хижине. Там тоже лежат человеческие кости. Их прах тоже должен быть развеян, хотя, может быть, они не заслуживают этого. Но не нам судить их.

Дым костра поднимался и исчезал, растворяясь высоко в небе. Запах горящего сантала смешивался с запахом цветущего кмина и рождал странное и тревожное предчувствие.

-         Предчувствие чего? Предчувствие новой жизни?

Гаутама не знал, что сулит ему новая жизнь, но чувствовал, что она должна скоро начаться. Что она ему сулила – он пока не знал.

Повозка мягко катилась по дороге, спустившейся с гор в долину.

-         А в Бихор нужно будет съездить, - подумал Гаутама.

Впереди у него была длинная дорога. Дорога к Истине.

Он смотрел на Будду как на учителя, который мог вывести разумные существа планеты Океанов из сансары[12].

Сансар – это когда ты не перерождаешься, чтобы стать кем-то другим.

А настоящая цель – это, когда ТЫ само - усовершенствуешь себя. Наша цель – самоусовершенствование. Вот – настоящая цель разума!

-         Учитель, - по моему, - сказал Он сам себе, – это  самое важное, что может быть в их мире.

-         Только, вот чему он их научит…

-         Главное, что бы учить… Хотя бы вот, десяти деяний…

-         Ох... хо, - а не знаешь, как сложна эта учеба, даже для Нас, а не только для людей (и что за идиотское название – люди, не могли себя назвать просто – Другие). Но так они себя называют!

-         Десять деяний – десять из пятидесяти ступеней пути бодхисатвы!

-         А знаешь, что такое бодхисатвы? Вот, в качестве примера: - «Махаяна придаёт большое значение практике Бодхисаттв. С позиции махаяны Бодхисаттва — тот, кто сознательно отказывается от нирваны с целью спасения всех живых существ».

-         …

-         А ты знаешь, во что выльется эта учеба? У них даже названий различных, как они называют, «школ», будет более двадцати – Махаяна, Ваджраяна, Тхеравада! И как они себя называют – Буддами, Бодхисаттвами, Дхармапалами, Диканями, Йидамами и, в конце концов, - Богами.

-         Понимаю, но … может им сложно понять эту жизнь и красоту этой жизни? Они не понимают, что жить надо проще, без усложнений… вот как Я…

-         …Я был, когда-то океаном, во мне жили рыбы и водоросли, что питались светом нашей звезды. А потом мы все объединились и стали разумом. Самоусовершенствовали себя, и наша общая Память и Время, подчинила себе Космос…

-         …не надо никого спасать от перерождений! Не надо спасать всех живых существ! Надо всем объединяться, что бы Мы все были вместе…

-         …и тогда вы будете жить вечно!

-         А потом пойдем дальше по пути самоусовершенствования. И их ней Памяти и Времени покориться вся Вселенная…

-         …

-         Я думаю, что в них надо внести что-то от нас. Какую-то крупинку, клеточку, что бы они осознали, ту часть, которая позволит им понять красоту этого мира…

-         …ты что задумал?

-         Ну, что-то вроде, «непорочного зачатия»…

-         …

 

Иешуа

12[13] д.н.э. – 31 н.э.

Увидел Иисус семь рыбаков, что тащили сеть – и сказал им Иисус: «Идите за мной, я вас сделаю ловцами человеков!».

-         Ну, вот, - сказал Симон, обращаясь к своему брату, Андрею – вместо того, чтобы нам помочь, он хочет сделать из нас «ловцов душ человеков»;

-         В нашем море, только утопленников нам и не хватало! А так можем стать «ловцами душ человеков», - засмеявший сказал Андрей, вытирая пот со лба, – да какой, от утопленников толк? Их же хоронить надо, а кокой они веры – неизвестно?

Взял Иисус в свои руки сеть, и почувствовали рыбаки, что сила в нем необыкновенная.

Вытащили они сеть на берег, а в ней ничего, кроме тины нет. Вздохнул Симон, - опять сеть надо в галилейское море забрасывать.

Симон обратился к Иисусу – а, не пойдешь ли ты в нашу рыбацкую ватагу? Мы с удовольствием к себе возьмем. Чувствуется в тебе сила, а такие - нам и нужны.

-         Нет, - отвечает им Иисус, - не пойду я вашу ватагу, лучше вы ко мне приходите, и сделаю я вас ловцами человеков.

-         А не ты тот, о котором говорил Иоанн, что крестил тебя в Иордане? – спросил Симон.

-         Да, я тот и есть. Давайте лучше сеть забросим, что бы было чем вам своих жен и детей накормить.

-         Хорошо, - сказал Симон, - если мы полную сеть вытащим, то я, наверное, не приду, мне рыбу разобрать и поделить надо  между рыбаками и тобой, а вот мой брат, Андрей, и придет к тебе, что бы послушать твою проповедь.

Улыбнулся, Иисус, - да нет, не нужна мне ваша рыба, лучше нищим и скорбящим отдайте, а я и так пропитаюсь.

-         А как тебя звать, - спросил Иисус у Симона.

-         Мать с отцом Ионом назвали меня Симоном, так как я рыбак или галилейский моряк, а ты как меня назовешь, так я на то имя откликаться и буду.

-         А назову я тебя Петром, что значит – «камень», потому что я вижу, от тебя многое в вашей ватаге зависит. А Симонами будут звать теперь всех моряков и рыбаков.

Тогда Иисус сказал Симону - Петру снова забросить сеть. Когда начали сеть вытаскивать, она – тяжестью рыбы, чуть не утонула и наполнила два, а может быть, – и три челнока.

Это было второе деяние Иисуса. Его личное деяние.

– Остальные четыре он причислял к другим оракулам или волхвам: оповещение халдейских мудрецов о его рождении; появление путеводной Вифлеемской звезды на небосклоне; явление и исчезновение ангела Гавриила своей  тетке, Елизавете – и своей матери, Марии.

Но впереди его еще ждали тридцать семь личных деяний.

Путь был далекий и трудный.

А в конце была его последнее деяние – смерть на кресте и его Воскресение.

Пока Симон – Петр с остальными рыбаками разгружали лодки и делили рыбу, Андрей начал собираться на проповедь Иисуса.

Вместе с Андреем ним решил пойти и Иоанн, тоже рыбак из их ватаги.

-         Вдвоем будет веселее, - сказал Андрей.

Иисус, человек мудрый, и был великий мастер говорить речи, непонятные, но чарующие.

Сначала Иисус рассказал о том, по его словам, что совершил изумительное деяние – превращение воды в вино на свадьбе в Кане, напоил людскую толпу.

Что очень понравилось как Андрею, так и Иоанну.

Рыбацкий труд так тяжел, что чарка вина ни когда еще рыбакам не мешала, а то и две.

И как стал наставником этих людей в Кане, которые охотно воспринимали новую истину о Боге, также как и Иисус.

Иисус начал читать проповедь о смерти и о Времени.

Она была очень длинной и не прерывалась ни разу. Все сидели и слушали, как говорит Иисус. Он говорил, и все сидели, как зачарованные.

Вот, что он сказал:

Смерть

Все мое – и плод, и семя:

Бесконечна власть моя!

Покорись седое племя,

Я владычица твоя!

Все мое! Я всем владею;

Что родится – то умрет;

Все под властию моею,

Все в гробах моих сгниет.

Где следы твоих деяний?

Где немолчные дела?

Семена твоих созданий

Я же жатвой собрала.

Где твой Рим, твои державы?

Где плоды твоих трудов?

Все легло в борьбе кровавой,

Спит на дне моих гробов!

Все мое – и плод, и семя,

Все под властию моей!

Покорись седое время,

Пред владычицей твоей!

Время (Бог):

Без конца и без начала,

Я отец и сын веков;

А тебя судьба сковала

Мертвым тлением гробов.

Где лежат твои могилы,

Где гниют твои гробы,

Там мои живые силы

Строят здание судьбы.

Из твоих могил беру я

Семена моих трудов;

Колыбель мою творю я

Из досок твоих гробов.

Без конца моя дорога;

Цепь веков в моих руках;

Я ношу одежду Бога

На бессмертных раменах.

Без границ мое теченье,

Бесконечно, как судьба;

Ты сама мое рожденье;

Я владыка, ты раба!

[14]

Андрей слушал и понял, что смерть говорит с Богом: «Я ношу одежду Бога на бессмертных раменах. Без границ мое теченье, Бесконечно, как судьба; Ты сама мое рожденье; Я владыка, ты раба!». Но почему Время, - он, же и Бог?

-         Я, думал, будет веселее, - сказал Андрей, когда они выходили с проповеди. – Но почему Иисус говорит от имени Бога? Он или слуга Божий, или он …

-         Мне кажется, что он второе … - сказал Иоанн, - у нас, иудеев, Бог один – Предвечный[15]!

Андрей ничего не сказал Иоанну.

Он знал, что у иудеев Бог один – Предвечный, хотя и имеет разные имена Егова, Яхве. Но чей он бог? Иисус говорил о Боге – Времени. Но ведь Иисус – тоже иудей! Разве может быть два бога у них, иудеев? Или у нас один бог? Но, кто – Бог Предвечный или Бог Время?

Эти вопросу не давали ему покоя.

Андрею было известно, что у римлян свои боги - Юпитер - верховный бог, Бахус  - бог виноделия, Луна - богиня ночного света, Марс - бог войны и множество других богов, которых он не знал

У египтян свои боги – Амон, Гор, Ра – бог неба и бог солнца, хотя и имеют разные имена. Анубис – бог - покровитель мертвых; Тот, Хонсу –  бог луны, мудрости, счета, времени и его измерения, и письма.

Да и много было у них богов, но Андрей не хотел их знать.

Но кто Бог у нас, у иудеев, этого он не знал.

Он пришел домой и рассказал брату своему, Симону:

-         Что он так и сказал смерти, - «Я владыка, ты раба!», - спросил Симон.

-         Да, так и сказал. – Ответил Андрей.

И поделился с Симоном своими колебаниями, - у иудеев Бог один – Предвечный, хотя и имеет разные имена Егова, Яхве. Но чей он бог? Иисус говорил о Боге – Времени. Но ведь Иисус – тоже иудей! Разве может быть два бога у нас, иудеев? Или у нас один бог? Но, кто – Бог Предвечный или Бог – Время?

-         Интересно, - сказал Симон, - надо бы встретиться с Иисусом. Он, что действительно иудей? А может быть он самаритянин[16]?

-         Да. Он иудей. – Ответил Андрей, и добавил:

-         Иоанн, - сказал – что у нас Бог – Предвечный.

-         Ну, что ж, - ответил Симон, - каждый сам выбирает себе Бога, – но пусть не жалеет о том, какого  Бога он себе выбрал.

Симон – Петр, еще не знал, как впоследствии он пожалеет о сказанных словах.

Через день Симон пришел к Иисусу, что бы узнать – кто он, и почему говорит от имени Бога.

Увидев его Иисус, ему улыбнулся, как будто знал, что придется изведать Симону:

-         Ну, что Петр, - ты тоже пришел ко мне, что бы узнать твой мир, кто его сотворил и тебя научил, тот великим наречется…

-         Да слушай же:

-         [17]Вы — соль земли… Вы — свет мира…

Такое обращение понравилось Петру – Симону.

-         «Не убивай» … – оставь там дар твой пред жертвенником... Пойди прежде примирись…

-         «Не прелюбодействуй».

-         «Не преступай клятвы».

-         «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую»...

-         «Просящему о тебя – дай»...

-         «Любите врагов ваших»...

-         «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный»...

-         «Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая»

-         «Когда молишься, не будь как лицемеры»...

-         «Помолись Отцу твоему, Который в тайне»...

-         «Молясь, не говорите лишнего»...

-         Вот тебе, Петр, молитва, Отче наш:

-         «Если вы будете прощать людям... Отпустит и вам Отец ваш небесный... Явиться постящимися не перед людьми... Собирайте себе сокровище на небе... Не можете Богу служить и мамоне... Взгляните на птиц небесных... Посмотрите на полевые лилии... Не заботьтесь о завтрашнем дне... Ищите же прежде царства Божия и правды Его. Не судите, да не судимы будете... Что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего... Лицемер, вынь прежде бревно из твоего глаза... Не бросайте жемчуга вашего перед свиньями. Просите, и дано будет вам... Отец ваш небесный даст блага просящим у Него. Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними... Входите тесными вратами... Берегитесь лжепророков... Не всякий, говорящий Мне: Господи, Господи!.. Войдет в Царство Небесное. Всякого, кто слушает слова Мои и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному... Кто слушает и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному».

Иисус замолчал, а Петр продолжал повторять слова молитвы.

-         Что, ты, Петр, хочешь узнать от меня? - Спросил Иисус.

-         От чего имени ты говоришь?

-         Я говорю от имени Бога. От имени Предвечного, который не знает Времени потому, что он Бог!

-         А чем ты можешь доказать, что говоришь от имени Бога – Предвечного, который не знает Времени потому, что он Бог? - спросил Петр.

-         Если ты слышал обо мне, то ты должен знать, со слов, хотя бы Иоанна Крестителя, что я напоил людей вином на свадьбе, попросив об этом Бога, что не знает Времени… и добавил:

-         Да и ты сам, знаешь, что ты вынул полную сеть, когда я попросил об этом Бога, что не знает Времени…  а если бы я его не попросил, то вынул бы ты опять пустую сеть, – ответил Иисус, на вопрос Петра.

Петр – Симон, - подумал, - ну, что ж, раз пищей и хлебом с вином, обеспечит, то можно к нему в ученики пойти. Это легче, чем таскать сеть – каждый день ее волочить по пояс в воде.

Петр он был ни пессимистом, ни оптимистом. Он был реалистом:

-         А жену мою и детей, ты тоже накормишь?

-         Да, если они примкнут к нашей вере в Бога Предвечного, который не знает Времени потому, что он Бог!

-         А моего брата, Андрея – ты тоже возьмешь к себе?

-         И брата твоего, Андрея, тоже возьму себе!

-         А рыбаков, из нашей ватаги – ты тоже возьмешь к себе?

-         И рыбаков из вашей ватаги – я тоже возьму к себе! Кстати, напомни мне имена рыбаков.

-         Андрей, Филипп, Нафанаил Варфоломей, Иаков и Иоанн Зеведеев, ну и я – Петр.

-         А вас же там семь было?

-         Ну, седьмой – он хозяин сети. Я его в свою ватагу не беру! Не заслуживает он того! Кровопивец!

О, Господи, - сказал себе Иисус, - шесть человек я уже обратил в свою веру. Еще бы человек шесть - семь, моих последователей.

Не пройдет и года как у него появятся еще шесть человек, которых он сделает «ловцами человеков».

Петр, Андрей, Филипп, Нафанаил Варфоломей, Иаков и Иоанн Зеведеев, Матфей, Иаков Алфеев, Леввей он же Фаддей, Фома и Симон Кананит, а также Иуда Искариот.

Он назовет их всех апостолами.

Знал ли Иисус, что Петр трижды отрекёться от него?

И что Иуда Искариот предаст его за тридцать серебряников, выдав на судилище Иосифу Кайафа?

-         Не знал, – опять обратился Он сам себе, – Я этого. Я же не могу знать, что придет в голову этим…

-         …ну, что, Заратуштру казнили кочевники, Иисуса повесили на кресте. Один только, Будда, окончил жизнь благим, да и того слишком много появилось последователей, которые исказили его учения…

-         …да, с ними что – то надо делать! Зло – оно так их переполняет, что без зла им никак нельзя…

-         …а тебе не надоело! Надо было уничтожить эту планету пожирателей еще в прошлый раз...

-         …но этот, Мухаммед, будет последним… праведником!

 

 

мУХАММЕД

571 г.н.э.—632 год н.э.

Он сидел на внизу горы, и смотрел как Мухаммед пас его овец.

-         Эй, Мухаммед, - крикнул Абу Талиб, - не гони овец так высоко! Загони их в тень, чтобы они там пощипали травы.

-         Почему я должен гонять его овец, а он сидит и мне указывает! – Пробурчал он, - но потом почувствовал, что дядя – прав.

Мухаммед оглянулся на дядю, и начал перегонять овец в тень скалы.

Его дядя, Абу Талиба, доверил ему овец, потому что он принадлежал к его роду и был сыном Абдаллаха ибн Абд аль-Муталлиба торговца и его жены Амины. Роду из знатного, но обедневшего рода Бану-хашим из племени курейшитов.

-         Да, из него вряд - ли получится пастух, - тихо сказал Абу Талиб, - он не понимает животных. Если бы не собаки, я бы ему даже куриц не доверил!

-         Надо бы его выдать за вдову Хадиджу. Она хоть и старше его на пятнадцать лет, но у нее от ее покойного мужа осталось кое-что. А ей нужен кто-то, кто бы мог заниматься ее торговлей. Да, хоть караван – вожатым! Лишь бы был при каком-то деле!

И он, бросив последний взгляд на Мухаммеда, глядя, как он выполняет его приказ, покачав головой, пошел вниз, в Мекку, что бы поговорить с вдовой.

Пользуясь тем, что его дядя, Абу Талиб, скрылся из виду, Мухаммед направил собак и овец в сторону пещеры, откуда открывался вид на долину, занесенную песками между скал.

Он любил сюда приходить, где мог помечтать о том времени, когда богатство опять вернется в их старый дом, который ждал его после смерти отца и матери.

Он не знал о планах Абу Талиба женить его на вдове.

В пещере Хира, что рядом Меккой, он развел костер, и в окружении собак и овец. Овцы стояли вдали, сбившись в отару, а собаки бегали рядом.

Он отрезал кусок мяса от умершей овцы, и бросил собакам.

Первым был предводитель собак. Он всегда был первым, и отгонял других собак, а те ждали, скуля и поджав хвосты.

-         Вот так и я, - сказал себе Мухаммед, - что бы быть первым, я должен вести как эта старая собака!

Солнце садилось в бесконечной дали неба. Пески, что окружали пещеру Хира, стали красными от лучей заходящего солнца. Вся местность стала казаться нереальной. Он еще никогда не видел, что бы песок был таким красным.

Мухаммед посмотрел вокруг – скалы, в лучах уходящего солнца, потемнели, стали почти черными и казались фантастическими на красном песке.

Солнце уже закатилось за одну из скал, и, вдруг, на ней появилось, невидимое до сих пор его глазу, пространство, – через которое увидел свет Солнца.

Оно светило так ярко, что все вокруг стало темным. Даже небо, до сих пор синее, вдруг потемнело и, казалось, темным.

И вдруг тень скалы словно повернулась в его сторону. И свет Солнца, который только что светил через это пространство, как вспышка, вдруг исчез. Исчез красный цвет песка, исчезло синее небо, и только звезды, перемигиваясь, смотрели на него, так пристально – словно на него смотрит Время.

-         «Читай откровение во имя Аллаха твоего, который сотворил все создания, сотворил человека из сгустка крови, Возвещай, ведь твой Аллах - самый великодушный»[18], - послышалось Мухаммеду, и он словно ощутил железные объятия. 

Его обхватил страх, и он, пытаясь его превозмочь, спросил - 

-         Ты кто?

-         Я, - Джебраил, - усмехнулась вдруг скала, - я посланец Времени!

Джебраил, Джебраил… – отдалось звук голоса в его голове, и страх опять охватил его.

-         Ты избран пророком, последним пророком на этой планете Океанов. И ты должен нести славу Времени или, скажем, что б тебе было понятно, – Богу Вашему, или Аллаху! – сказал Джебраил.

-         А что я должен делать, чтобы нести славу Аллаху? – спросил заплетающимся языком Мухаммед.

-         Да, я скажу, что должен делать, - ответил Джебраил:

Первыми аятами Корана, разрешающими Мухаммеду воевать, были:

§              Ты должен сражаться, с теми, кто сражается против вас, потому что с вами поступили несправедливо. Воистину, Аллах способен помочь вам!

-         А если это будет мое родное племя? – осмелев, спросил Мухаммед.

-         Не важно, - ответил Джебраил, - родное или неродное племя, ты обязан с ним сражаться! Понятно! И давай без лишних вопросов. А то у нас Времени нет.

И Джебраил продолжил:

§              Если вы были несправедливо изгнаны из своих жилищ только за то, что говорили: «Наш Господь — Аллах».

§              Если бы Аллах не позволил одним людям защищаться от других, то были бы разрушены кельи, церкви, синагоги и мечети, в которых премного поминают имя Аллаха. Аллах непременно помогает тому, кто помогает Ему. Воистину, Аллах — Всесильный, Могущественный!

§               Если Аллах одарит вас властью на земле, то они будут совершать намаз[19], выплачивать закят[20], велеть совершать одобряемое и запрещать предосудительное. А исход всех дел — у Аллаха

-         А теперь, что ты еще должен делать, чтобы нести славу Аллаху:

§              Ты будешь верным сынам Аллаха!

§              Ты будешь видеть вещие сны!

§              Ты полюбишь уединение!

§              Ты будешь читать!

-         Но я не умею читать! – воскликнул Мухаммед.

Тогда Джебраил, обхватив, и сжал его грудь до предела и снова велел читать. Мухаммед опять ответил, что не умеет читать. Тогда ангел снова и снова сжал его.

В третий раз и произнёс Мухаммед первые аяты Корана:

-         «Ты должен сражаться, с теми, кто сражается против вас, даже если это будет твое родное племя, потому что с вами поступили несправедливо. Воистину, Аллах способен помочь вам!»

Джебраил усмехнулся:

-         Хватит. Хватит. Вот, видишь, ты уже умеешь читать!

-         Слушай дальше, - сказал Джебраил:

§              Ты женишься на Хадидже, и у тебя будет еще тринадцать жен!

-         Ну, пока все. Вон твой дядя идет. – Сказал Джебраил.

И кромешная тьма опустилась на землю.

Абу Талиб спешил, что бы сообщить: что вдова Хадиджа согласилась – что Мухаммед будет у нее караван – вожатым, - «А потом, посмотрим!» - так сказала Хадиджа.

Абу Талиб начал кричать, надрывая свой голос, что бы Мухаммед его услышал.

-         Мухаммед! – кричал дядя, - Мухаммед! Ты меня слышишь?

Мухаммед, все еще не мог прийти в себя после посещения джина, как он считал Джебраила, поэтому ничего не слышал.

-         О, господи, - причитал дядя. – И что за ночь! Ничего не видно! Кромешная тьма, даже звезды и Луна скрылись за тучами!

Увидев костер Мухаммеда, - Абу Талиб воскликнул, - «Ну, наконец, я тебя нашел!».

Подойдя ближе, он поглядел на бледного Мухаммеда, и спросил:

-         Что с тобой Мухаммед?

-         Не знаю, дядя. Но мне, кажется, что за мной приходил злой дух!

-         Какой еще такой злой дух? Ты, знаешь, что вдова Хадиджа согласилась взять тебя караван – вожатым! Будешь у нее служить, а там она может и выйти за тебя замуж. Если ты покажешь, на что ты способен… - и дядя тихонько рассмеялся. Он всегда тихонько говорил и смеялся.

-         Да, - удивился Мухаммед, - а джин то же это говорил! И еще он сказал, что у меня будет тринадцать жен…

-         Ну, вот видишь, - ответил дядя, - а ты говорил, что злой дух! Давай скорей, пойдем к Хадидже, она тебя ждет, а овец с собаками оставим. Ничего с ними не будет, собаки и без тебя защитят стадо овец.

Мухаммед, оставив собак стеречь стадо, отправился вместе с дядей к Хадидже.

Дядя, по - дороге, расхваливал вдову, и предлагал сразу же брать, как он говорил, - «быка за рога». Мухаммед совсем соглашался, но думал о джине, что научил его читать и посоветовал жениться на ней.

Мухаммед, зашли в дом к Хадидже и, увидев, подумал, - «она, конечно, не так стара, как казалось, хотя при такой разнице…».

Когда наступило время брачного ложа, то он почувствовал недомогание, и с тихим голосом поспросил ее: «Укрой меня, укрой меня!».

 Хадиджа его укрыла, и он оставался в таком положении, пока его страх не прошёл. После этого, он рассказал всё Хадидже, добавив: «Я испугался за себя, ведь это мог быть джин или злой дух».

На что Хадиджа сказала, что клянётся Богом, что Бог никогда не покроет его позором, ведь он поддерживает связи с родственниками, помогает слабым людям и беднякам, оказывает людям гостеприимство и помогает переносить невзгоды судьбы.

А потом, утром, она повела его к двоюродному брату, Вараке бин Науфалю, который принял Христианство, знал древнееврейскую письменность и пользовался ею, слушал последователей Торы и Библии и был слепым стариком.

Хадиджа попросила его выслушать Мухаммеда.

Варака спросил, что же видит Мухаммед.

Когда тот рассказал что научился читать после трех объятий джина, что запомнил первые строки Корана, что видит вещие сны.

Варака сказал, что это ангел, который был послан Мусе (Моисей).

Также он сказал ему, что его народ будет изгонять его, Мухаммеда, и что он, скорее всего, не сможет помочь Мухаммеду, так как не доживёт до этого времени, но если доживёт, то будет помогать, как только сможет.

Он продолжал получать откровения. И каждый день их становилось все больше и больше. Он начал делиться с ними со своей женой, Хадиджой.

Она слушала его и восхищалась, - «Мухаммед, откуда у тебя это все? Ты такой мудрый! Неужели это снится тебе во сне?».

-         Да, я получаю откровения. И их все больше и больше. Я хочу поделиться своими знаниями не только с Варакой, но и со всеми, кто живет в этом подлунном мире!

-         Я тоже хочу верить в Аллаха! Да пребудет со мной его сила и ты, Мухаммед!

Что не скажет женщина, когда знает, что ее любят?

Мухаммед[21] выступает с первыми проповедями, в которых провозглашает единобожие, а также изрекает истины о страшном суде, о справедливости, о бессмертии души и загробном возмездии.

Но, вскоре, Варака умер, и откровения временно прекратились.

Откровения перестали приходить к Мухаммеду на некоторое время. Затем были ниспосланы аяты суры «Утро»:

Клянусь утром!

Клянусь ночью, когда она густеет!

Не покинул тебя твой Господь и не возненавидел.

Воистину, будущее для тебя лучше, чем настоящее.

Господь твой непременно одарит тебя, и ты будешь удовлетворен.

Разве Он не нашел тебя сиротой и не дал тебе приют?

Он нашел тебя заблудшим и повел прямым путем?

Он нашел тебя бедным и обогатил?

Посему не притесняй сироту!

И не гони просящего!

И возвещай о милости своего Господа[22]

Мухаммед продолжал получать откровения, и скоро к его проповедям начали прислушиваться люди – Саад ибн Абу Ваккас, Абу Бакр, Омар, Али и другие.

Он учил их:

«... у вас есть права по отношению к вашим женщинам, и ваши женщины имеют права по отношению к вам… Все вы - потомки Адама, а Адам был сотворен из глины. И нет преимущества у араба перед не арабом, и нет преимущества у не араба – перед белым, разве что лишь в богобоязненности. Истинно, истинно говорю вам - благороднейший из вас тот, кто наиболее богобоязнен и совершает добрые дела».

Он учил их:

«Уважайте и любите родителей, даже если они относятся к вам не так, как вы хотите. Помогайте другим всегда, когда только можете, подаяние бедным является обязательным. Так мусульмане должны  уважать все живые существа (включая растения). Убийство мирных людей строго запрещено в Коране ("убийство одного человек, это убийство всего человечества"). Грабеж, мошенничество, нарушение обещания, ложь и проституция, алкоголь и наркотики строго запрещались. Признается, что Аллах видит все, что делают  люди».

Он уходил вместе с ними в горы, там они слушали его, творили молитвы, а вечером он пригонял овец, и ложился спать рядом с женой, что бы опять получить откровения.

Он учил их:

«Сегодня Я ради вас усовершенствовал вашу религию, довел до конца Мою милость к вам и одобрил для вас в качестве религии ислам. …» [23].

Чтобы совершать свои молитвы, сподвижники пророка уходили в горные ущелья и молились втайне от людей своего племени. Один раз, когда они молились в одном из горных ущелий Мекки, их обнаружила группа язычников, которые стали осуждать и поносить их:

«А когда они видят тебя, они только насмехаются над тобой и говорят: «Неужели же он - тот самый, кого Аллах сделал посланником?[24]». И, в конце - концов, стали с ними драться.

 Саад ибн Абу Ваккас ударил одного из той группы язычников челюстью верблюда и ранил его до крови. Это считается первой кровью, пролитой в исламе.

В угоду евреям Мухаммед обязывает своих последователей соблюдать еврейские посты, обряд обрезания, молиться лицом, обращенным к Иерусалиму, и праздновать субботу. Спустя немного времени он увидел, что евреи не оказывают ему никакой поддержки и помощи, и круто изменяет положения своего учения.

Мухаммед отказывается от еврейских постов, во время молитвы требует теперь обращать лицо не в сторону Иерусалима, а в сторону Мекки, а субботу заменяет пятницей.

Одновременно с этим Мухаммед пытается заручиться поддержкой другой великой религии – христианства.

«И каждому видно, что сильнее всех ненавидят правоверных иудеи и что ближе всех по любви к правоверным те, которые говорят: мы — христиане. И это потому, что они не превозносятся[25]»

Однако, не встретив поддержки и с этой стороны, пророк обрушивается спустя несколько лет на христиан, призывая правоверных сражаться с ними, «доколе они не будут посрамлены и не образумятся».

«Сражайтесь с теми, кто не верует в Аллаха, не подчиняется религии истины, нарушает запреты Аллаха и Его посланника.  Сражайтесь с ними, пока они не будут обессилены и унижены[26]».

После этого Мухаммеда отношение к иудеям, христианам ухудшилось, и он стал вести проповеди принципе ведения священной войны.

«Аллах - на стороне тех, кто выполняет свой долг и тех, кто вершит добрые дела».[27]

«Творящим благое уготовано еще большее и прекрасное благо»[28]

Он смотрел, как Мухаммед расправляется со своими противниками.

-         Да, он жесток, но он справляется...

И это Его, почему-то, не радовало!

Он сказал эти слова, и удивился…

-         …жестокость – это одна из черт, что присуща этим дикарям.

Жестокость и зло  всегда вызвало в нем отвращение.

Но, сейчас, Он воспринял, как обыденное дело, без которых Он уже так и не воспринимал этих дикарей.

-         Ну, и чему радоваться! Эти дикари уже и тебя перевоспитали!

-         А то, раньше – давайте самосовершенствоваться! Вот так они – самосовершенствовались!

-         …

-         Да, наверно я создам еще одного, - Чин – гис – хана, - но он будет уже беспощаден и жесток со всеми, и последователями Заратустры, и Будды, и Иешуа и Мухаммеда…

-         …ну и как создашь этого, Чингисхана?

-         …а, так - же как и Иешуа…

-         …видимо тебе понравилось…

-         …не так, что бы очень…не будем терять Время…

 

ЧИНГИСХАН

1162 г.н.э. —1227 год н.э.

Алан - Гоа[29] смотрела на звезды.

Они были разные – мигающие, их было много. А были звезды, которые не мигали, их было мало. Они смотрели с высоты, как глаза, что прищурились, словно их ослепило Солнце и смотрят на тебя, словно стараясь понять, – «А кто ты?»

В самой вышине виднелся Марс[30], чей красновато - желтый цвет напоминал желтого пса.

И ей вспоминалось, как Он приходил к ней, в полночь через дымовое отверстие юрты и уходил утром с рассветом, словно желтый пес.

Она родила ему трех светло-русых сыновей и двух от своего мужа. Зачатие происходило от света, исходящего от Него и проникавшего в ее чрево. Она не знала как, это происходило. Но верила. Да и как было не верить. Это же было с ней!

Она ждала Его. Но Он больше не приходил…

И так прошли годы…

А звезды все светили и светили, словно Время на них и не действовало. И только цвет Марса напоминал Его…

От этого странного, даже для нее, союза родился Бодончар, сначала считавшийся… дурачком.

Но, потом, он оказался охотником. И не плохим. 

Бодончару даже приписывалось изобретение охоты с прирученным соколом.

А потом он начал воевать с соседним племенем, и подчинил его себе.

Он был воином. И не плохим. 

От него начались многие древние монгольские племена и роды, в том числе род Борджигинов, что значит – синеокие. 

Все считали, и она сама, что это наследство от «желтого пса» - рыжие волосы и голубизна глаз.

Через некоторое время у Бодончара появился правнук – Хайду, а от него пошли самые видные из монгольский родов – ноянкин, тайджиуты, аралуд, куят-гергес, хабурход, сунид, хонгхотан и оронар.

К именам этих монголов начали присоединять эпитеты:

Богадур – богатырь;

Сэнчен[31] – мудрый;

Мэрген – меткий;

Бильге – умный;

Бохо – сильный;

Тегин – царевич;

Буюрук – приказчик;

Тайши – член царского рода;

Сёнгун[32] – наследник престола.

Все эти эпитеты обозначали титулы вождей монголов и были связаны, не с богатством, а с личными деловыми качествами.

И один из самых высоких титулов был – богадур, - или богатырь. 

Есугей – богодур скакал на коне и забавлялся охотой с соколом на птиц.

И вдруг, навстречу ему попался возок, в котором сидела молодая девушка. Девушка была не только молодой, но и очень, очень красивой.

Что такое красивая девушка, так считал Есугей – богодур?

Ну, во-первых – щеки ее лица были цвета нераспустившегося бутона листа шиповника.

Во-вторых – высокая шея, слегка загоревшая.

В-третьих – уши маленькие, прижатые к щекам украшенные маленькими сережками.

В-четвертых – губы прямые, как стрела лука.

В-пятых – волосы, черные, как ночь.

Рядом с ней ехал новобрачный – Еке-Чиледур из племени меркит.

Есугей – богодур бросил соколиную охоту и поскакал домой, чтобы позвать своих братьев - Мэнгэту-хиан, Некун-тайчжи.

И поскакали они искать возок с красивой девушкой и молодожена.

Нагнали. И стали их преследовать. Чиледур понял, что ему надо убегать от трех богадуров. Конь под ним был не плохой, и он их обогнал, настолько, что они отстали – и только начали огибать холм, а он уже скакал опять у возка.

Красивая и умная девушка крикнула Чиледуру:

-         Разве ты не понял? Что дело идет о твоей жизни? Найди себе другую девушку – назови моим именем – Оэлун. Спасайся!

  Преследователи уже показались из-за холма и хотели связать Чиледура, но он рванул уздцы и поскакал вверх по Онону.

Так и стала Оэлун женой Есугей – богадура.

Как женщина выбирает себе мужа?

Наверное, за те минуты, что Чиледур скакал на своем коне вокруг холма, она выбрала себе Есугей – богадура.

Она ж не попыталась пересесть на лошадь из возка, и оторваться от преследователей; она даже их, лошадей из возка, не попыталась их подстегнуть, чтобы они помчались вперед; не попыталась повернуть назад, чтобы вернутся в свою родную юрту. Она ничего этого не сделала.

И брак это оказался счастливым.

И в результате этого счастливого брака у них родился сын, – Тэмуджин из рода Борджигинов.

Который и стал, – властелином мира – Чингисханом[33].

Который имел множество имен: - Истребитель Людей, Кара Божья, Совершенный Воин, Властитель Тронов и Корон.

Чингисхан и его потомки завоевали[34] – на востоке: Китай, со столицей Пекин, с конфуцианской и буддийской религией; Корею, со столицей  Сеул, с конфуцианской и буддийской религией; и высадился, неудачно, в Японии.

Японцы до сих пор поминают его словом – «камикадзе», священный ветер, что спас их от войск Чингисхана.

На западе они завоевали – Могулистан с заруастриской и мусульманской религией, что у озера Балхаш; Афганистан с заруастриской и мусульманской религией; Мавераннах с заруастриской и мусульманской религией, вместе с Самаркандом и Бухарой; Хорезм с мусульманской религией, со столицей Ургенчем; Джалаирад, со столицей Багдад,  с мусульманской религией; Джубанид, со столицей Тебриз,  с мусульманской религией; Азербайджан, со столицей Баку, с мусульманской религией; Болгарию, со столицей Адрианополь, с христианской православной религией; Грузию, со столицей Тбилиси, с христианской православной религией; Армению, со столицей Карс, с христианской православной религией.

В Оттоманской империи он дошел до города Ангора, с мусульманской религией и часть Сирии, течению реки Евфрат, с мусульманской религией, часть Египта, с мусульманской религией.

Башкирию с языческой и мусульманской религией; Россию с городами Смоленск, Владимир, Тула, Нижний Новгород и столицей Москва[35], с христианской православной религией;

Дошел до королевства Польского и Венгерского и великого княжества Литовского, с католической религией.

На юге они завоевали – Тибет с буддийской религией; Индию со столицей Дели, с буддийской религией; Куртов, со столицей Герат, с заруастриской и мусульманской религией; Керман, со столицей Керман, с заруастриской и мусульманской религией; Мекран, со столицей Келат, с заруастриской и мусульманской и буддийской религией, и подошли к Аравийскому морю.

На севере – выше Нижнего Новгорода и Оби они не поднимались, так как там не чем было кормить их лошадей.

В 1132 г.н.э. – Начало образования монгольской нации, появление  монгольский племенного союза против татар и меркитов.

1253 г.н.э. – принятие ислама Берке и Шейбаном.

1321 г.н.э. – Узбек – ислам стал основной религией.

В 1372 г.н.э. – Конец Золотой Орды – распалось  на семь владений.

В 1405 г.н.э. – Смерть Тимура, распад его державы на четыре части.

От начала образования монгольской нации до распада Золотой Орды и смерти Тимура прошло 273 года.

Говорят, что треть населения планеты носит гены Чингисхана.

-         Истребитель Людей, Кара Божья, - да, недаром ему дали такое имя… - произнес Он.

-         Но, он ведь не выполнил своей миссии, - не уничтожил всех людей даже в этой части света…

-         …а ведь были люди и на другом материке планеты Океанов…

-         …и что…?

-         …и они тоже ни смогли никого уничтожить, хотя и пытались, но тоже безуспешно…

-         …

-         Но, они объединились… ислам и потомки Чингисхана. Истребитель Людей – и ислам…

-         …Я так и думал, что они объединятся…

-         …лучшее – это уничтожить…!

-         …да, знаю Я, все знаю, - но не могу Я уничтожить всю планету…

-         …почему…?

-         …Я думал, что они всех уничтожат, а потом уничтожат сами себя,… а потом их не будет, и вся планета будет моем распоряжении,…и я создам разумную жизнь по образу и подобию своему…

-         …но не люди Чингисхана, не люди с другого материка планеты не смогли никого уничтожить…

-         …Я наслал на них мор…[36]

-         …и что…?

-         …умерли…. Но не все…

-         …почему?

-         …сначала Я начал с другого материка…у них был голод[37]…

-         …а потом начал с более населенного материка…?

-         …да, после того как у них наступил мир[38]…

-         …то есть вместо мира, наслал мор…

-         …что в них есть такое… они быстро, …приспособились…

-         …и что делать дальше…?

-         ….

-         …Я дал им… – свободу выбора...!

-         …свобода выбора…? Это что?

-         Каждый сам для себя решает, на какой путь он себе выберет – хочет, выберет зло, и будет его творить, а хочет – выберет добро и тоже будет его творить…

-         ….?

-         …и их выбор всегда лежит на грани – между добром и злом…

-         …и, так, на грани они и будут жить? Но ведь грань между добром и злом, – кончатся обрывом в никуда.…К злу…?

-         …значит, так и будут жить…между добром и злом…

-         …а как же самосовершенствование?

-         Его, у них – не будет...!

-         …а что дальше…?

-         …Я опять нашлю им мор[39]…!

-         …и так и будут жить – грани между добром, злом и мором,…лишь бы не мир…!

-         …они к миру не способны…

 

 ДАРЫ НЕБЕСНЫЕ

20… г.н.э.

Город, укутавшись чернильным облаком автомобильной гари, смрадом мусорных баков, чадом печных труб, зловонием канализации и выдохами своих жителей, прятался, как спрут, за облаком своего чрева, в долине, среди невысоких гор.

Центр города возвышался над чернильным облаком, поблёскивая  фасетами глаз-окон многоэтажных домов. Серые окраины, разделённые сливавшимися реками на три части, прижимаясь, тонули в тени облака, высовывая щупальца извивающихся дорог, пересекающих утренний сумрак долин. И долины, уходящие к горизонту, словно пытаясь приблизить его к городу.

 Очертив алой каймой вершины тёмных гор, солнце опустило свой первый луч на сонный город.

Звёзды гасли. Но одна вдруг засияла ярче, двинулась по дуге и превратилась в серебристую точку. Точка сделала круг над городом и, увеличившись до размеров самолёта, пошла вниз.

По одной из дорог из города выехала вереница автомашин и, смешивая смрад гари с пылью, покатилась к лётному полю, навстречу садящемуся самолёту. Они остановились почти одновременно и, пока бок самолёта выворачивался трапом, из машины выскочил человек в пиджаке цвета недозрелого лимона и теннисным мячиком покатился по полю. Следом за ним вышли остальные, и, подчиняясь командам мэра города в лимонном пиджаке, а это был он, остались позади.

Трап открыл тёмное нутро самолёта. Оттуда показались сначала лысый череп, в чёрных очках, потом долговязая фигура в тёмном костюме, потом весь незнакомец. Обнажил крупные ровные зубы, видимо, искусственные, раздвинув тонкие губы, что означало улыбку, и сказал несколько протяжных слов на незнакомом людям города языке.

Мэр, не дожидаясь окончания слов незнакомца, подпрыгнул на трап и прильнул к груди. Он хотел поцеловать незнакомца, но доставал только до верхней пуговицы пиджака.

Лизнув её, он спрыгнул вниз, жестом приглашая человека за собой.

Вперёд вышла девица  в ярком сарафане, держа у высокой груди каравай хлеба.

Незнакомец, осведомлённый, видимо, об обычаях города, шагнул ей навстречу. Тут из-за спины человека появился, его спутник, почти близнец, но ниже ростом, держа в руке, маленький саквояжик. Он торжественно, но быстро его открыл, достал блестящий ножичек и вилочку. Незнакомец не оборачиваясь, взял их и, отрезав маленький кусочек, наколол на вилочку.

-         Как эта продукта сделаний? – спросил спутник на плохом языке города.

-         Что? Что? – спросил мэр.

-         Как сделан этот продукт? – спросил спутник на языке города.

-         Из пшенички, - ответил мэр, - водочка тоже из него…

-         Пишеничка? – Повторил спутник. - Эта та, что растает на вашем Солнце?

Спутник кивнул головой старшему, и кусочек хлеба исчез во рту гостя.

Вилочка с кусочком остатка булки  исчезла в саквояжике, также быстро, как и появилась.

Мэр со стопкой напитка уже стоял перед гостем. Тот был готов и к этому. Запрокинув стопку, он вылил её, не морщась, внутрь, под одобрительный выдох  мэра. Незнакомец сверкнул очками и тоже гулко выдохнул.

Все с восторгом глядели на незнакомца, - свой парень!

Мэр спросил:

-         А как Вас – звать? – добавил, обращаясь к старшему, - извините, а то в телеграмме ничего не сказано…

-         Его зовут Он, - сказал спутник.

-         Какие странные имена, похожи китайские или корейские, но там больше букв…, - сказал мэр.

-         Это чтобы Вам было легче произносить, - ответил спутник Она.

Потом расселись по автомобилям и покатили по дороге, завыванием сирен и мигалками, будя окрестности.

Гости с интересом смотрели по сторонам, переглядываясь, друг с другом.

Машины пылили мимо заброшенных зданий каких-то промышленных зданий с выбитыми окнами, распахнутыми проёмами ворот,  старых машин, поражённых проказой ржавчины. То там, то тут выглядывали из зелени кустов скелеты каких-то конструкций. Гость одобрительно кивал головой, и тогда пальцы рук спутника начинали бегать по клавишам карманных компьютеров, с такой быстротой, что казалось у них не пять, а по десять пальцев на каждой руке.

Спутник зачмокал губами, закрутил головой и начал что-то говорить старшему. Тот внимательно слушал, потом подал команду. Спутник Она на ломаном языке обратился к мэру:

-         Уважаемая, моя господина хочет просматривать эти здания.

Машины съехали с дороги и остановились у большого железобетонного ангара, бывшего когда-то, в пору расцвета города, заводом чего-то. Теперь всё заросло полынью и мелким кустарником, больше навевая у хозяев города мысль о пикнике, который уже ждал всю компанию, чем о трудовых подвигах, когда-то совершавшихся здесь.

Гости, переговариваясь, внимательно осматривали строения, Спутник неслышно щёлкал затвором фотоаппарата, озарявших внутренности зданий бликами, хозяева нетерпеливо переминались в стороне:

-         И чего их чёрт носит по этим развалинам?

-         Интересуются. У них, видно, такого нет.

-         А зачем, вообще, они тут?

-         Они прилетели с миссией наблюдателей за тем, что происходит в нашем городе, - ответил советник мэра.

-         Да, развалины…, может фильму какую хотят тут у нас снимать? Знаете, у них в фильмах в таких местах обычно гангстеры разборки устраивают.

-         Ну, вот ещё, да наши могут не хуже разборки устраивать. Только снимай! Что там …вуду ихнему.

-         Только снимать некому. Вон на прошлой неделе журналюгу пристрелили. Не там снимал, толи не то писал.

-         Да, что Вы несёте, - зычно сказал начальник местной полиции, - это бытовуха. Жена подговорила своего любовника. Оба уже дали показания….

-         Да. Быстро у Вас виновных находят, - сказал главный редактор газеты, в которой работал погибший журналист.

-         Был бы человек, а статья всегда найдётся, - многозначительно ответил начальник полиции, посмотрев сверху вниз на плюгавого редактора.

-         Господа! Да хватит Вам, - прикрикнул мэр, одновременно обращаясь к гостям и подчинённым, - нас ещё завтрак ждёт, Вы с дороги, да и мы ещё…

-         Ни в одном глазу…, - громким шепотом сказал кто-то из задних рядов.

Было раздался смешок, но мэр косо глянул, и смешок стих.

-         Что значит завтрак? – спросил спутник Она.

-         Ну, как что? Завтрак он и есть завтрак, - ответил мэр, и тихо добавил своему советнику, - Дурака включают…черти…

-         А то, что мы кушали – это не завтрак?

-         Да, что Вы – это так…, за вашу встречу…, хлебушка да стопка…

Спутник обратился к Ону, и, посовещавшись, сказал:

-         Мы согласны, если это соответствует принятыми вами законами и обычаями…

-         Ну, вот – хорошо, - сказал мэр, и обратился к советнику –

-         А что, мы не принимали закона о встрече почетных гостей?

-         Нет, но это соответствует нашим обычаям…

-         А…, по обычаям или по понятиям? – сказал мэр.

-         И то и другое верно, – ответил советник.

Спутник, обладавший недурственным слухом, задал неожиданный вопрос:

-         А кто такой, как вы сказали, - «дурака»?

Мэр посмотрел на своего советника, что-то прошептал – ну, ё…, быстро он наш язык освоил!

Потом Мэр растянул рот в улыбке, и глядь, на задавшего неудобный вопрос, ответил:

-          По-нашему, дурак, это такой человек, что все воспринимает критически, а, в конце – концов, он самый, самый умный… – и добавил, - почти гений…

-         А, хорошо, хорошо. Понятно, – сказал он, - а кто такой – «гений»? – опять спутник задал вопрос.

-         Гений? – мэр глянул на своего советника, - ну, скажи – кто такой гений!

Советник, задумавшись, произнес:

-         Гений, это… - из ряда вон выходящие…, умственные способности!

Но спутник – понял его и перевел на свой язык.

На лице Она появилась особая улыбка, и что-то сказал своему спутнику.

-         Что Он сказал? – Спросил мэр.

Спутник Она, тоже улыбнулся особой улыбкой, и сказал:

-         Гений, это – необычайно высокие интеллектуальные способности человека, как у...

Мэр, похлопал своего советника по плечу – и сказал:

-         Ты, теперь – просто нижний – советник!

Новый, просто нижний – советник – вытянулся и грустно посмотрел на мэра преданными глазами, и открыл дверцу автомобиля.

Они подъехали к ресторану, где их уже, несмотря на ранний час все ждали.

Завтрак уже стоял на столе, накрытой белоснежной скатертью, усыпанной лепестками роз и фиалок.

Посередине, на огромном подносе стоял поросенок, румяненький, с лимончиком во рту, украшенный петрушечкой, зеленью и какими-то цветочками, из свеклы, моркови и экзотических продуктов, и порезанный аппетитными кусочками.

По  краям стояли блюда с отварными осетрами, тоже украшенные петрушечкой и зеленью. Рядом стояла икра, красная и черная, разложенная по тарелочкам. Недалеко, лежа на правом боку, лежало с десяток жареных фазанов, чьи обрезанные ножки были украшены панталончиками из бумажных салфеток. По соседству лежали рябчики, утки и прочая мелочь, утеха, видимо, местных охотников.

Отдельно, перед каждой тарелкой, лежал балык из красной рыбы, стерляди, колбаска, сырок, нарезанный тонкими кусочками и солонка, перед каждым прибором, как того требовали местные обычаи.

Отдельно стояла большая кастрюля накрытая крышкой – в ней главный сюрприз – отваренный, по специальному рецепту, в прозрачном бульоне целый спрут, посыпанный сверху экзотической приправой.

Весь стол был заставлен салатами из свежих овощей, свежими фруктами, ягодами.

Стояли тарелки, окруженные бокалами из тяжелого хрусталя для вина – красные для красного вина и прозрачные, - светлого вина, хрустальные стопки для водки, бокалы, тоже хрустальными, для напитков.

Рядом с посудой стаяли, в кольцах из чистого серебра, белоснежные салфетки.

Маленькими тарелочками для мытья рук, с плавающими кусочками лимона.

Тут же  стояло, по свече, уже зажженной, в перевернутом бокале, под стеклом которого лежали свежие бутоны роз разного цвета – для мужчин красного цвета, для женщин – розового.

Они так и стояли – красная рядом с розовой. Женщины уже стояли рядом, улыбаясь заслуженной улыбкой соблазнительности.

Рядом лежали вилки для мяса, для рыбы – с тремя зубцами, ножи. Все это было украшено гербом города.

Официанты и официантки стояли строем позади кресел.

-         Ну, господа, - сказал мэр, - садитесь и знакомьтесь со своими… подругами!

Женщины улыбнулись еще шире, что стали видны все зубы, словно они сказали – «пошел на…фиг».

Спутник Она посмотрел в рот женщинам, и содрогание передернуло его лицо.

Он, молча сел за стул, отодвинувшись подальше от женщин. Спутник, неожиданно, сел рядом с Оном.

Тут же подошла официант, и, наклонившись к уху спутнику Она, тихо сказал:

-         Извинить, но Вы должны сесть за бокал с красной розой, а здесь должна сидеть, - и он указал на женщину…

-         Я должен сидеть рядом с Он, - сказал спутник, - и я должен переводить то, что он скажет..

-         Ну, тогда Вам принесут отдельный стул, и Вы будете сидеть рядом с ним,… за его спиной… - ответил официант, и начал убирать прибор со стола, который, вдруг, оказался лишним.

Порядок, таким образом, был наведен.

Мэр взял слово, произнеся речь в часть прибывших, и попросил наполнить рюмки.

Все взялись за рюмки, официанты засуетились, предлагая разную закуску. Но Он отказался, и его спутник, переводя слова Она, сказал:

-         Он не ест ничего кроме злаков и хлеба, - добавил, - мы, вегетарианцы!

-         Ах! Ах! – сказала одна из женщин, сидящих возле Она, - вегетарианцы! Как это интересно!

-         Да Вы, что и рыбу не попробуете! Она, ведь, тоже диетическая!

И она подошла к столу с отварным спрутом, отрезала кусочек, себе и Ону. Потом поставила на стол перед собой и им. Откусила кусочек.

-         Ах, что за вкус! – сказала она, - ну, прямо как свинина, хоть и мор - продукт!

-         А вам я положила глаз спрута, они, говорят, - такие вкусные!

Он поглядел на спрута, глаз которого смотрел на него с нескрываемым удивлением. Кроме глаза на его тарелке лежали шупальцы, которыми тот когда-то шевелил в поисках света Солнца, а теперь лежал на столе в виде закуски.

Все походило на страшный сон. Ждать, видимо, дальше было нельзя.

Он поднялся с места, чтобы сказать слово. Следом за ним встал его спутник, и начал переводить его слова:

-         Уважаемые господа, мы прибыли в ваш город, чтобы узнать, как вы тут живете. И в результате обнаружили, что у вас очень плохо с экологией. У вас очень много неиспользованных возможностей.

-         Стоят какие-то бездействующие заводы, ненужные машины, непонятные нам остовы каких-то сооружений. А вокруг лежат горы металла, которые лишь занимают место на ваших прекрасных полях и лугах и, даже, в ваших морях. Где могли бы зреть наша с вами любимая пища, вместо никчемных сорняков. И которую мы будем у вас закупать по самым высоким мировым, а может быть Галактическим ценам.

-         И решили – открыть у вас завод для переработки железа и олова, с которого  тоже будем покупать для доставки в другие районы  нашей Галактики, и тоже будем закупать по самым высоким Галактическим ценам.

-         И мы решили назвать, честь нашего обоюдного сотрудничества – «Ассоциация поставщиков олова и железа», «Association of suppliers of tin and iron», или сокращенно «ASTI», где будут трудиться ваши рабочие, а их труд принесет радость всем существам нашей Галактики! 

-         Учитывая, финансовое положение вашего города, мы решили вложить свои средство в строительство «ASTI» и на месте существующего завода, что сегодня осмотрели. И сейчас мы выпишем вашему мэру чек на …

И Он назвал цифру, со многими нулями…

Зал замер, вслушиваясь в каждую цифру, в каждый ноль.

А мэр прошептал: - Это невероятно! Я не верю своему счастью…

А зал взорвался шквалом аплодисментов.

Мэр, выскочил к Ону, и начал его тискать, стараясь опять поцеловать в самые губы. Кажется, ему это удалось.

Мэр попытался что-то сказать, но слезы текли по его щекам, которые порозовели от нахлынувших чувств, и, кроме всхлипывания, ничего разобрать было нельзя.

Потом начали подходить другие члены делегации города – заместители мэра, его высшие и нижние советники, начальник полиции и даже редактор местной газеты.

Все жали руки и Ону и его спутнику, который только успевал повторять, – не надо, не стоит благодарности…

Потом все начали поздравлять мэра, слезы которого сразу перестали течь по щекам, и он подмигивал своим заместителям, словно вместо слез у него появился нервный тик.

Так бывает, от чрезмерного напряжения. Мысли.

А потом все начали поздравлять друг друга.

Крепкие напитки и вина лились рекой, а следом за ними последовал поросенок, фазаны, рябчики, утки и прочая закуска.

И никто не заметил, как виновники торжества куда-то исчезли.

Только под столом, кто-то из официантов, обнаружил вставную челюсть. Но кто ее оставил так, и осталось загадкой.

На следующий день мэру позвонили по телефону, сказали, что самолет гостей куда-то исчез. Стоял, стоял, а потом исчез, видимо вместе с гостями, которых никто больше и не видел.

Мэр набрал номер и позвонил в банк. В банке ответили, что вся названная сумма переведена на счет мэрии.

Мэр тут же начал прикидывать, во сколько он может увеличить себе зарплату. И посмотрев на количество нулей, сказал: - «Раз в десять, не считая премии!».

-         И как Ты додумался превратить Нас в Она, а меня в твоего спутника?

-         Если Я смог превратиться Гавриила или Джебраила, выдав его за скалу, то, что не смогу прерваться в Она.

-         Ну, что скажешь? Как тебе посещение этого города?

-         Знаешь, когда Я увидел глаз мертвого спрута, что смотрел на меня с таким удивлением, то понял, что Я для них такой же спрут, но обрел, случайно, форму человека. Но Я вспомнил, что когда-то я тоже был им…

-         …меня тоже передернуло, когда я увидел их женщин с их зубами,… мы же обходимся без зубов…

-         …они пошли не потому пути. Вместо того, чтобы вести свою цивилизацию по пути освоения энергии Солнца, они начали строить свои заводы и какие-то машины, что им ничего не дало, кроме того они попали в зависимость от этих машин. Они едут на своих автомобилях, чтобы проехать небольшое расстояние, не зная, что Время в это уходит от них безвозмездно,  вместо того чтобы пройти его пешком и взять энергию прямо от звезды.

-         Но, видишь ли, они потребляют не непосредственно энергию, а перерабатывают энергию в другом виде – в электричество, в пар или энергию своих машин.

-         Они могли - бы взять одну из машин и превращать энергию Солнца в электричество.

-         Ты имеешь в виду солнечные панели?

-         Не только. Они могли брать энергию прямо от Солнца…

-         …то, есть…?

-         …Солнце, кроме того, что свет доходит до Океанов, полей и их, извиняюсь, огородов, где он преобразуется энергию фотосинтеза, но Солнце накапливает энергию в верхних слоях атмосферы, куда доходит больше энергии. Вопрос как использовать эту энергию?…У них был такой ученый, Никола Тесла, он бы объяснил…

-         …да, не знал, что следишь за достижениями их техники[40]…

-         …приходится следить, я же взял ответственность за них... кроме того есть и другие виды преобразования энергии ветра, что у них дуют постоянно, в электрическую энергию, энергию волн и течений Океана.

-         Ветрогенераторы и гидрогенераторы?

-         Да. Но, все равно, они не станут такими как Мы…

-         …

-         …они – Другие…

-         …да, а их мэр, он сейчас решает – насколько сможет повысить себе зарплату!

-         Они слишком зависят от своих денег, и забывают, что кроме их есть еще радость творения, чего-то нового, и радость самосовершенствования себя, как личности.

-         Вряд – ли они это поймут…

-         …пока они этого не поймут, а понять они должны, то пройдет еще много Времени, может не один оборот Галактики.

-         Главное, что бы Времени им хватило…

-          

ХАОС

201… г.н.э

Манефа, как дали ей имя ее родители - староверцы,  а миру просто Маня  Гнездилова, крановщица козлового крана второй смены коммерческого цеха чёрного металлолома фирмы - «Ассоциация поставщиков олова и железа», посмотрела на ручные часы и, нажав на кнопку сирены, дала сигнал к началу обеденного перерыва. Шёл двенадцатый час ночи и, время перерыва, по привычке называя обеденным, люди, как всегда, ждали

Из кабинки крана картина цеха выглядела привычно и безрадостно.

Творения ума и рук человека, извлечённые когда - то из хаоса природы, опять возвращались в хаос.

Со скрежетом и грохотом рассыпался под тяжкими ударами молота искорёженный металл, дым тлеющих скелетов машин насыщал воздух едким запахом гари, синие сполохи сварки выхватывали из мрака силуэты рабочих, похожих на сказочных гномов, высекающие огонь в поисках тайных сокровищ.

Сирена, заглушив все остальные звуки, остановила движение машин издававших их – затих молот, ухнув напоследок с облегчением, погасли шипящие огни сварки и только запах гари, поднимавшийся вверх клубами едкого дыма, усилился в наступившей тишине.

Рабочие устало потянулись в угол цеха, к кругу света низко висящей лампы, где под вульгарными остатками лозунга утраченного идей - «СЛАВА ПОБЕДИТЕЛЯМ СОЦСОРЕВНОВАНИЯ», стоял длинный стол с разбросанными костяшками домино.

После звука сирены в проёме входных ворот появились три неопределённого вида мужчины бомжеватого фасона. Они натужно двигались цепочкой, покачиваясь из стороны в сторону, делая два шага вперёд, один назад, словно группа балета, исполняющая танец маленьких лебедей. На их сгорбленных спинах лежала плеть рельса метров шести в длину. Следом за ними впорхнул и «балетмейстер», в кожаной курточке и лётной фуражке, лихо сдвинутой на затылок. Семеня короткими ножками, он весёлым матерком подбодрил свою бригаду зычным голосом, совсем не соответствующим коротенькому телу. По его команде они бросили рельс, отерли с синюшных от натуги лиц пот рукавами, и застыли, словно в ожидании аплодисментов.

Мужичок огляделся, увидев мастера Савельича, с которым видимо был знаком,  посеменил его в сторону. Потом они долго перешептывались, то влюблёно глядя, и похлопывая друг друга по плечу, то разочарованно глядя по сторонам. Наконец переговоры закончились на очередной стадии влюбленности пожатием рук. Группа «маленьких лебедей», не дождавшись аплодисментов, встрепенулась по команде своего предводителя и скрылась в темноте ворот.

Савельич, дал короткую команду рабочим, которые, взяв резаки, начали кромсать брошенную рельсу на куски. Затем он пошёл к низкому окошку кладовщицы - она же кассир второй смены для расчёта с частными сдатчиками. Тело мастера согнулось, голова с оскалом на лице, изображающем улыбку, просунулась внутрь кладовки, оставив остальные части тощего тела снаружи.

Маня, отвела взгляд в сторону, потеряв интерес к происходящему - мало ли разных людей шарахается по цеху. Развернув книжку детективов Глафиры Голубцовой, принялась за чтиво.

От её внимания ускользнуло происходящее внизу – и то, что ещё несколько раз бригада «лебедей» проделали свой танец, и то, как их предводитель, получив деньги в кассе, поставил на стол со звоном увесистый пакет, широким жестом приглашая всех к столу.

Когда крановщица, аккуратно завернув остатки ужина в пакет, и закрыв книгу, опять посмотрела вниз, то увидела Савельича в окружении рабочих, стоящего у стола со стаканом в руке. Вторая его рука покоилась на плече мужичка в лётной фуражке, а все остальные, поглядывали с томлением на заветный стакан, наполненный до самых краёв водкой, слушали его речь. Судя по энтузиазму, с которым Савельич произносил тост, стакан был уже не первым.

-         Ну, всё, работы больше не будет, - подумала Маня.

Она дала еще один гудок – о том, что обед уже закончился.

Савельич, услышав гудок, и не опуская стакана, и крикнул:

-         Маня, спускайся, мы тебя тоже угостим, - он засмеялся и поднял стакан выше.

Она запустила в Савельича то, что попалось под руку, это были остатки ужина:

-         Нате, ироды, - закусите!

Остаток ужина, посланный рукой крановщицы шестого разряда, описав траекторию, и, ударившись об  стол, раскрылся, и из него выпорхнул, остаток крыла курицы.

Крыло курицы, ударилось об стол и, описав замысловатую дугу, и ударило прямо в глаз Савельича.

Рука Савельича дрогнула, но стакан не выпустила. Он осторожно поднес его ко рту, и выпил одним махом. Потом, поставив стакан на стол, он взял крылышко курицы, что лежала на столе, и аппетитно закусил им.

-         Спасибо, Маня, - сказал Савельич, - ну, теперь только спустись, я с тебя…- он расхохотался.

Ему было смешно.

Но Мане было не до смеха.

Она знала, что Савельич, которого она имела тайные виды, (впрочем, только для нее одной, остальные все уже знали о ее тайне, со слов самого Савельича) мог себе позволить такую шутку.

Маня решила отогнать кран на стоянку, которая находилось за пределами цеха, в самом дальнем его конце.

Она тронула кран, и он послушно покатился навстречу выходу.

На улице было тихо, и только свет фар, которые она включила, освещал путь. Тихо катился кран, тихо наползали шпалы и рельсы, как скелет какого-то неведомого ископаемого животного.

Потом рельсы кончились, а шпалы остались уже без скелета, который их соединял в одно целое.

Маня резко нажала на тормоза, - кран содрогнулся, и, уже катясь по шпалам, затормозил, накренившись на одну сторону.

Она сидела не шелохнувшись, - ждала, - вот сейчас он упадет, похоронив ее под тяжестью конструкции. Но кран не упал, а продолжал поскрипывать, - перекошенным своим телом. Маня подняла глаза вверх и начала молиться. Сверху на нее смотрели беззвучные звезды, словно прислушиваясь к ее молитве.

Она начало слазить с крана, тихонько ругая конструкторов, что сделали такие узкие лестницы. Для ее могучего тела они были явно узки, и даже сила не всегда помогала.

В конце - концов, она слезла, и прикоснулась к станине крана, как бы продолжая свою молитву – «спасибо, что спас…».

Маня вошла в цех с лицом, на котором были видны следы переживания, с запачканным лицом и разодранной юбкой.

Савельич, увидев ее, оскалился:

-         Что, Маня, уже и юбку начала снимать!

Маня с размаху ударила его по лицу, что он, пошатнувшись, сел на скамью.

-         Ты, что Маня, совсем голову потеряла! – завопил Савельич.

-         Я потеряла! – ответила она, - а ты, – что потерял, знаешь?…

И она начала рассказывать, откуда взялись рельсы, что принесла им «группа балета», во главе с их бригадиром в летной фуражке.

Савельич, протрезвев,  выскочил с бригадой на улицу.

Маня не стала ждать, пока они вернуться, а пошла домой, продолжая переживать за себя и за всех, в том числе и за Савельича. Его, как она представляла, ждал суд.

На следующее утро ее вызвало из дома начальство. Она написала объяснительную, в которой, не скрывая, рассказала всю правду.

В суде, кроме Савельича, была вся «группа балета» с ее «бригадиром».

Савельичу дали два года особого режима за организацию пьянки на рабочем месте и нанесение ущерба «Ассоциации».

А «бригадиру» дали срок три года, условно, с тем, что он будет отрабатывать в «Ассоциации поставщиков олова и железа», на самых тяжелых работах при условии, что вся его зарплата уйдет на погашение долга.

Остальным членам «группа балета», многие из которых оказались без определенного места жительства (бомжами) – дали разные сроки, в зависимости от тяжести заслуг.

Так закончилась эта история.

Было ли это продолжением другой истории? Да, другая история произошла после.

«Бригадир» в летной фуражке попал в смену разнорабочим, грузчиком к … Мане  Гнездиловой.

Она сидела на кране, а он цеплял грузы, которые кран передвигал по цеху.

Сначала она его ненавидела. Вся его несуразная фигура, с коротенькими ножками и зычным голосом вызывала у нее омерзение.

И Маня вспоминала Савельича, который сидел где-то в колонии, о котором она часто думала, иногда со слезами.

Но, вскоре, она заметила, как «бригадир», имя которого она не знала, да и не хотела знать, начал оказывать ей знаки внимания. То место в столовой займет, то сядет рядом, в обед, и молчит.

Однажды, не выдержав, она его спросила:

-         Ты, чего молчишь? Так и будем в молчанку играть?

-         А что говорить! Я знаю, что я виноват, перед вами и вину свою признаю…

-         Как – же ты до такой жизни дошел?

-         Жрать захочешь, так и не до такой жизни дойдешь!

Маня посмотрела ему в глаза. Его маленькие глазки постоянного мигали, как будто пытался что-то утаить от нее.

Весь его вид напоминал ему младшего брата, которой у нее не было, но которого ей хотелось всегда иметь.

-         Как тебя звать?

-         Кликуха у меня «Сиплый», - он принял развязную позу.

Она посмотрела на него.

-         «Сиплый»? Это за твой голос? – спросила она.

-         Наверное,…но потом одумался, и добавил:

-         А зовут Петуня или Петр…

И опять жалость вкралась в ее сердце.

-         Петр. Прямо, как первый апостола Христа! Только куда ты завел своих братьев, «Сиплый»?

-         Каких таких братьев? А тех…да им тоже жрать хотелось,…а тут я…пообещал, как бабок добыть…ну они и пошли…

-         А сейчас есть, - Маня сказала слово «есть», потому, что слово «жрать» ей было неприятно, - хочешь?

Петр, молча, кивнул головой.

Маня пододвинула тарелки к нему поближе и начала смотреть, как он будет есть.

Он ел со скоростью реактивного миномета, - первое он проглотил, не останавливаясь, суп уже успел остыть. А второе, кашу, она была горячее, схватив пару ложек, он замахал руками и бросил ложку.

Маня рассмеялось:

-         Ты куда торопишься? Я же у тебя не отниму…

-         Привычка, - не будешь жрать, другие все сожрут, - ответил Петр. И он начал доедать остывшую уже кашу в том - же темпе.

-         «Жрать» или «сожрать» - это относится к животным, а ты, все же, человек, - сказала Маня.

Они вышли из-за стола, и пошли на рабочие места. Она поднялась на свой кран, а он бегал внизу, иногда подымал глаза вверх, как бы обращаясь к невидимому ему богу, а, может быть, существующий в реальности Мане.

Так прошло несколько дней. Они работали по сменам, одну неделю в первую смену, одну во вторую, а после – третьею.

Когда они работали в первую смену, то шли в столовую, где Маня отдавала часть порций Петру, а ночью или вечером, когда она приносила еду с работы и ела на кране, то часть всегда доставалось ему.

Так думая о пище «насушей», с его стороны, а где то в мыслях о пище душевной, о чем думала она, не надеясь на это.

Прошло еще несколько месяцев. Но, однажды, дело уже шло к весне, и она спросила:

-         Петр, ты не поможешь мне по дому?

-         А, чего там делать?

-         Ну, надо огород перекопать, да и так, кое-что – крышу на сарае подправить…

Договорившись, что он зайдет к ней в выходной, они разошлись – она к себе в дом, а он в свое общежитие.

Маня, неожиданно для себя, уже с пятницы ждала его.

После того как умерли ее отец и мать – жила Маня в доме одна. Иногда ей приходили помогать подружки - соседки, но со временем они выходили замуж, и у них появлялись свои заботы, но вот – соседи, почти, никогда, за исключением Савельича.

Не то, что она была, не очень хороша собой, просто она была очень здоровой. Румяные щеки, крупные черты лица, но мечта о настоящем мужчине никогда не оставляла ее.

И, в молодости она даже занималось спортом. Где-то, в душе, она думала, что там, в спорте, ей встретится мужчина ее мечты.   Даже толкала ядро, и даже была чемпионкой области по этому виду спорта.

Но все это было в прошлом, а сейчас ей хотелось простого женского счастья. Иметь мужа, детей и внуков.

Одинокая женщина – это всегда для нее трагедия. Одни идут в «деловые женщины», и там стараются добиться чего-то в этой жизни, чего не смогли найти в семейной жизни.

Другие – просто спиваются, и, в конце – концов, теряют все, чем их наделила природа.

Но она просто жила в этой жизни, которой ей дало Время.

Ну, вы поняли, для чего я это пишу?

Одним словом, можно сказать, что между ними возникла любовь.

И не то, что любовь, а скорее жалость ее к нему.

Она здоровая, высокая, краснощекая, а он маленький и плюгавенький. Ну, что общего?

Жалость, это одно из чувств, которое движет женщину к любви. Недаром, раньше говорили о любви – я «жалею». И слово «жалею», значило, по отношению к мужчине, – сочувствую, сострадаю.

Но жалость не помешала ей применить его способности в делах по - хозяйству. Женщины – они, почти, все такие.

Изменение в их отношениях заметило начальство, и решило развести их по разным сменам, сказав ей:

-         Ты с кем связалась! Он же уголовник, а ты трудовая женщина.

-         Тебе премию дали за что? – За то, что ты честно рассказала об их делах.

Маня вздохнула, но ничего в ответ не могла придумать.

И решила, что бы ни считали его уголовником, потихоньку отдавать часть денег Петру. Что бы он скорее расплатился за свои долги перед «Ассоциацией поставщиков олова и железа».

Так они и работали, - он в первую смену, а она – во вторую.

В один день, скорее не прекрасных, а скорее несчастливый, она получила зарплату и отдала часть денег Петру.

Что было с ее стороны большой ошибкой.

Петя, почувствовал деньги в кармане, и они стали жечь его карман, не просто жечь, а припекать так, что он решил зайти в гастроном и взял там «маленькую». 

Но «маленькой» дело не закончилось. Захотелось пивка. После этого в него в голове «захорошело». И таким образом он набрался до последнего жвака[41], что не мог идти.

Но, помня, что ему надо куда-то идти, он пошел к речке, что текла совсем рядом. И там уснул, под кустом.

Его недаром потянуло к речке. Возле реки была переправа, куда приходили рабочие «Ассоциации поставщиков олова и железа», у которых были свои лодки, и откуда можно было перебраться на другую сторону реки.

После второй смены Маня уговорила одного из обладателей лодки, рабочего их смены, перевезти на другой берег, где она жила.

Ну, во-первых, ей было страшно идти одной окружным путем. Да тем более с деньгами.

Ну и, во-вторых, идти с кем-то из знакомых, кто в случае чего может оказать какую-то помощь, тем более что он мужик.

Этим знакомым, хозяином лодки, был – Василий Малыгин.

Пока Василий Малыгин ходил за лодкой, Маня решила пойти по - своим делам, за ближний куст.

Эта была ее вторая ошибка.

Под этим кустом лежал Петр. Но в темноте она его не заметила.

Что-то видимо, попало на него. И он, начал отводить в сторону то, что на него капало. И случайно задел Маню по самому интимному месту.

От этого прикосновения она подпрыгнула, как баллистическая ракета, и с криком – «Спасите!», перескочила, с пушенными штанами чрез кусты, упав на четвереньки, не переставая кричать.

На эту беду тут же прибежали полицейские, наряд которых охранял, в день зарплаты, рабочих.

Полицейские с фонариками быстро нашли Петра, который спал по-прежнему, перевернувшись на другой бочок. Они извлекли его и предоставили Мане для опознания.

Маня его сразу признала. И, сказав полицейским, что она с ним разберется.

И она дала ему затрещину по голове с такой силой, как бывшая чемпионка области по ядру, что его ноги прочертили по воде дорожку длинной в метра два - три, и он упал, так и не приходя в сознание, прямо в лодку.

На той стороне реки она взвалила его на плечо и понесла домой.

___________

Он проснулся и попытался открыть глаза. Правый, почему-то, не открывался. Он потряс головой, но глаз так и не открылся. Руками нащупал его и, обнаружил синяк под глазом.

Голова болела. Он попытался определить – где он. Оказалось, что он спит под ковриком в какой-то пристройке. Рядом никого не было. Дверь была закрыта на щеколду. Он открыл дверь, и высунул голову наружу.

Оказалось, что он не в полиции, а в доме Мани, и ему стало легче. Он узнал сарай, который он ремонтировал. Но голова стала болеть еще сильней. Дверь в домик Мани была закрыта на ключ, изнутри. Он, вспомнив, что было вчера, начал искать в карманах деньги. Их хватило только на бутылку пива.

Он вышел на улицу, и начал искать, - где - бы испить пива. О деньгах, что дала ему Маня, он уже не думал по принципу – семь бед, один ответ – «нет».

Недалеко находился ларек, что торговала пивом. Он купил бутылку пива и всосался в ее прохладное нутро.

Голова не прошла, но пиво охладило. Захотелось еще.

Он увидел, что в невдалеке стоят какие-то люди. Он прикинулся глухонемым и подошел к ним, протянув руку вперед, как бы прося, - подайте убогому. Они обернулись к нему, и, он узнал, что перед ним знакомый, из их смены.

Увидев его, с протянутой рукой, тот рассмеялся и сказал:

-         Ты, чего, придурок, хочешь?

Петр понял, что глухонемые – не пройдут, сказал:

-         Это ты, Васька? – Это был Василий Малыгин.

-         Я, я – ты чего тут шляешся, придурок? Что Маня тебя из дома выпустила?

Он удивился, - откуда Васька знает, - что он был в сарайчике у Мани?

-         А ты откуда знаешь? - спросил он.

-         Ну, ты и овощ,… - она же тебя вчера тащила домой!

-         Почему я овощ? Ты сам… - но он не успел договорить, как Васька рассмеялся ему в лицо.

-         Ты, чего не помнишь? – он рассказал Петру и своим друзьям, как он, Петр, попал в дом к Мане.

Как Маня присела не в том месте, как выпрыгнула из кустов со спушенными штанами, как прибежала полиция, и как Маня запустила его по воде пешком, - «как Иисуса Христа», так сказал со смехом Василий, что он упал в лодку, не приходя в сознание, и, видимо, получил синяк под глазом.

Петр не дождался конца Васькиного рассказа. Он шел, матерясь, и пытался думать, как можно отомстить ей за свою «поруганную честь».

А, Маня, проснувшись, пошла, посмотреть, где Петр. Но в сарайчике его не было. Она обошла сарай, заглянула под кусты. Но его не было.

Ну, куда он делся? - думала Маня. И опять к ней вернулась жалость к нему.

Ну, ладно, деньги пропали. Да и бог с ними, с деньгами…- думала она, - денег я еще заработаю, - а где он!

Но он вскоре появился. Маня посмотрела на него, на его подбитый глаз, который заплыл синяком огромного размера. И ей опять стало жалко его.

-         Есть будешь? – спросила она.

-         Нет. Голова болит, – ответил он.

Она не стала его спрашивать о деньгах.

Чего спрашивать, и так ясно, что их нет.

Он походил по двору, как бы вспоминая, что еще можно сделать. Потом спросил у нее, где можно взять пилу и гвозди. Маня все принесла ему, и он обошел еще раз двор, нашел доски и пошел ремонтировать летний туалет, что находился на огороде.

Она ему не стала мешать. Раз мужик занялся хозяйством, то чего ему мешать.

Маня ушла в дом, и, иногда выглядывала в окошко, посмотреть, что как он трудится. Потом она отвлеклась стиркой, приготовлением обеда...

Когда она посмотрела, то его не было нигде видно. Она вышла во двор, но и здесь его не было. Возле туалета лежали гвозди, ножовка и часть досок.

Она открыла дверь туалета, но и там его не было. Свежие доски лежали на полу. Все было так чисто, что ей захотелось зайти и посмотреть…

Она зашла в туалет, и свежие доски вдруг прогнулись под ее весом… Маня успела ухватиться за косяк двери, как пол ушел у нее из под ног. И она медленно, как во сне, начала погружаться в зловонную яму. Она погрузилась по самые подмышки, и только руки, что она подняла вверх, что - бы держаться на весу. Маня напрягла руки и старалась вытащить себя из ямы. Сразу выступил пот на лбу от зловонья. Напряжением рук она с трудом легла грудью на остатки досок, что врезались ей в тело. Она не кричала, и только с упорством продолжала вытаскивать себя из ямы.

Наконец она вытащила себя и продолжала ползти на коленях еще несколько шагов. Потом встала, посмотрела на свое платье, ноги, обмазанные кусками…и начала тихо подвывать, что бы ее никто ни услышал, и ей показалось, что кто-то над ней смеется…

Она не могла сначала понять, а потом догадалась, - что это он…

Он все рассчитал, и ее вес и свою весовую категорию. Наверное, он был специалистом в этом деле.

Ей стало так обидно, за свою жалость к нему, за свое платье, за все, что пришлось ей испытать, за все те чувства, которые она питала к нему.

И она завыла, теперь уже никого не боясь. Ей было теперь все равно…

Она пошла к реке, и стала погружаться в нее, что бы смыть с себя весь позор их отношений.

Она поглядела вверх, и там увидела звезды, она начала молиться и внезапно ей пришли в голову чьи-то стихи -

...В далеком созвездье, в воронке Времени,

Мечется одинокая чья-то звезда,

Люди того, звёздного племени,

Хотели вернуть Время, но назад – нельзя!

Звезда далеко, почти не видно,

Свет миллионы лет летит.

Но что-то случилось в, то, же мгновенье…

Ты слышишь крик? То она кричит...

Она закрыла глаза…

 

ПАМЯТЬ ВРЕМЕНИ

30 тысяч 1 оборот Галактики.

Он смотрел на эту планету Океанов, или, как они ее называли, - Земля, и его чувства переполняла растерянность от всего происходящего. Он не мог постичь всего, что там происходит. Весь их мир состоял из противоречий. Даже миром назвать его нельзя.

Это была война всех против всех.

-         А в конце, что бы в конце уничтожить и себя…? – сказал Он.

-         …да, они достигли очень многого в этом деле. Создали новые виды оружия, от первых палок, которыми они убивали себе подобных, или людей другой стаи, до бомб, способных уничтожить их всех, кто живет на этой планете…

-         …кроме крыс, – усмехнулся Он. И ходят по краю истребления, склоняясь то в одну сторону, то в другую. И все ближе приближаясь к взаимному уничтожению…

-         …приверженцы Заратуштры затаились, - кто-то перешел в веру Иешуа, кто-то стал приверженцами Муххамеда… 

-         …на них смотрят, приверженцы Будды, воюя с приверженцами Конфуция ...

-         …приверженцы Иешуа воюют с приверженцами Муххамеда...

-         …и кто из них окажется вверху? Не понятно…

-         …они так остались людьми стаи. Только стаи эти стали больше…

-         …они перемешались, и живут рядом, ненавидя друг – друга, скрывая это за потоком слов, в которых и хранится их ненависть…

-         …они называют себя – «человек разумный»...

-         …разум – это способность предвидеть будущее!

-         …где был их «разум», когда они выдумывали средства уничтожения друг - друга?

-         …они думали о будущем? – Нет, они думали только о том, как удовлетворить свои, как они называют, «потребности»!

-         …их «потребности» - это потребности сильных против слабых!

-         …это, - в первую очередь, наестся самим; во-вторых, если нажрался сам, то  дать объедки членам своей стае…. Обеспечить себя едой, на видимый и невидимый период и, если это возможно, для своей стаи. А, если нет, - сильный не завидует слабым, - их удел делить объедки сильных, а если и здесь тебя обделили, то твоя смерть – лучший удел для твоей стаи...

-          …это не считая удовлетворения насущих потребностей, - дышать, испражнятся и продлевать свой род…[42]

-         …а обеспечить себя, – только создав запас того, что они называют «деньгами», которые постоянно теряют свою цену и обесцениваются, вследствие деятельности мест хранения деньг, или «банков», которые тоже думают о своих, не малых, потребностях…

-         …иногда, ради «денег», они идут на убийство членов другой стаи – это у них просто «война»,  или своей стаи – это называется клановая «война»…

-         …за всю историю их «цивилизации», - такое вот, слово они придумали…. Цивилизация – это путь самоусовершенствования, а не путь уничтожения…. За всю историю их «цивилизации», примерно 50000 земных лет, от убийства померло больше половины – где-то, около, шестидесяти  процентов...

-         …остальные умерли от болезней, мора, - который Я наслал на них, и продолжаю их уничтожение…. Или, как они говорят, от «естественной смерти»…

-         …может не надо на них мор насылать? Чем больше их будет жить на этом свете, то может и наступит то время, когда из теории одного[43] из людей найдет свое продолжение, когда они будут убивать себе подобных во - имя каких-то целей?

-         …в целях, скажем, сокращения популяции населения, о которых будет принят соответствующий закон первой, скажем, категории, - душевно больных, не способных к дальнейшему развитию «индивидуумов», «электорат», никому не нужный?

-         …и будут их убивать в утробах своих матерей, записывая и этих матерей не способных к дальнейшему развитию?

-         …а избранные будут жить в местах более благоприятных для проживания, где температура соответствует температуре их тела, - тридцать шесть и шесть десятых градуса, или чуть ниже?

-         …автоматы, а может быть и слабейшие, будут добывать полезные ископаемые в областях с климатом, где бывает засуха, или где выпадает замерзший лед, или где климат отрицательно влияет на продолжительность их жизни... 

-         …пока есть чего добывать...

-         …но полезные ископаемые они конечны. Их хватит лет на сто – двести лет…!

-         …и избранные, бросив обезлюдевшую планету, полетят … - куда…?

-         …в Космос? И что их там ждет в Космосе...?

-         …жизнь в Космосе прекрасна, и тяжела, но там надо использовать другие способности...

-         …и эта способность, – путь к самоусовершенствованию…?

-         …и, чтобы  самосовершенствоваться, они должны быть такими как Я. И только Я могу сделать их по своему подобию…

-         …но этот путь, человека, от обитателя океана, - до самосовершенствования будет очень долгим…

Он перестал думать, и наступило Время безвременья…

….

Он вышел опять в пространство, где было Время.

Галактика начинал три тысячи первый оборот вокруг своей оси. Где-то погасли звезды, а где-то они вспыхнули новые. Свет новых звезд мало отличался от света погасших звезд. Где-то исчезла жизнь, а где-то она только появилась, или только будущие признаки жизни…

И начал спрашивать тех, чья память осталась у Него.

Тому, кто взял на себя «вразумление умов человечества». Он понимал, что ничего нового узнать не мог. Но малая надежда была, что где, там – в глубине памяти Заратуштры, хранится нечто, что ускользнуло Него. Хотя, это было маловероятно.

У Него раздался звук, как – шорох звезды, что неутолимо умирала… Это был очень тихий звук – З…з…з… - который становился слабея, словно шуршание гальки по песку, - …а…ра…тушра!

Звук словно затихал, словно хотел помочь Ему, что бы Заратуштра откликнулся, разбудив свою память.

И он услышал зов, - кто-то произносил его имя, - Заратуштра… И память, вдруг, началась возвращаться к Заратуштре. Он вспомнил всё – от момента своего рождения до последних слов, которые так и не успел сказать.

Тут память его оборвалась, и он застыл в ощущении тех слов, что так и не успел сказать…и невероятный страх исказил его память...

-         Ты кто?

-         Я? – Он, на секунду, задумался, - я Он!

-         Ты Он? А где, ты? Я тебя не вижу?

-         Я нахожусь в твоей памяти, поддерживаю связь. С тобой. Меня нельзя увидеть.

-         Ты Агурамазда!

-         Нет. Я не Агурамазда. Но я есть. Я Он. И вслушайся в мои слова. Я хочу тебя о кое ч-том спросить.

-         …

-         Чем ты, Заратуштра, вразумлял людей?

-         Я им говорил, - добрые помыслы, добрые речи, добрые дела..., - ответил Заратуштра, стараясь предсказать ответ

-         И чем все закончилось?

-         Кочевники убили меня…, - ответил Заратуштра, опустив глаза вниз.

-         За что они убили тебя?

-         …Не знаю…, - он пожал плечами

-         Не знаешь? Они убили тебя за то, что ты им не сказал – «добрые помыслы, добрые речи, добрые дела»?

-         Я не успел им это сказать, я был напуган ими…, - все произошло так быстро, - ответил Заратуштра.

-         Не надо пугаться, когда тебе поручено «вразумление людей». Хорошо, я учту это…

-         А как? – спросил Заратуштра.

-         А ты хочешь знать, что произошло после твоей смерти?

-         О, Агурамазда!…Это Ты...! – Ошибка! Ошибка связи.

-         Для вас Я – Он! И не надо всех этих слов.… Так, что произошло после твоей смерти, хочешь знать?

-         Ты, – это Он!

-         Все правильно…, так что произошло после твоей смерти?

-         …О, я, наверное, стал великим прорицателем? И меня слушают все правители подлунного мира…?

-         Ошибешься, если тебе и подчинены, то только несколько племен, самых отсталых…

-         Видимо я не успел всем им рассказать, - добрые помыслы, добрые…

-         Хватит! Хватит.… Это одни слова, и, вряд – ли, на них подействовало. Они продолжают творить зло и до сих пор…

И Он опять издал тихий звук, – Ш…, ш…, а потом звук затихал – …акь…яму…ни!

И снова звук напомнил шум гальки по песку, который напоминал давно забытый шум ровного прибоя, и в молодости Он засыпал под этот шум.

Так повторилось несколько раз, – так звали Будду, в его прежней жизни, до «просветления»...

Будда открыл глаза, и вспомнил все, но тут звуки смолкли, и опять погрузился во тьму, засыпая в сладостной забытье.

Ему было хорошо, и он не хотел знать, кто его беспокоит.

Но Он был настойчив, и снова появился тихий звук – Ша…кья…муни...!

Но, наконец, Будда начал опять открыл глаза и спросил:

-         Ты кто?

Он объяснил, кто он и откуда он слышит эти звуки.

Будда, трудом, понял. А затем, Он начал задавать вопросы.

-         …

-         Чем ты, Будда, вразумлял людей?

-         Я пришел, чтобы освободить все человечество от страданий…, - ответил Будда, сохраняя достоинство княжеского рода.

-         И как же ты освободил все человечество от страданий?

-         Я сказал, не могу ощущать обычной отравы, вызванной молодостью, я не могу ощущать обычной отравы, вызванной здоровьем, я не могу ощущать обычной отравы, вызванной жизнью[44]…

-         И что ты предложил вместо жизни?

-         Покорить мар и достигнуть полного Просветления, повернуть колесо учения, уйти в паринирвану. Эти деяния проявляются до конца сансары - падения нечистого царства. Все созданное подвержено закону разрушения, достигайте цели за счет нераспущенности…

-         И когда наступит «конец сансары»?

-         …Не знаю… - растерянно сказал Будда…

-         Как ты ушел из этой жизни?

-         Я лег на правый бок в роще деревьев сала, принял в монахи последнего ученика, и ушел в Паринирвану…

-         Ты достиг Просветления?

-         Я все его пытаюсь достичь…

-         А ты хочешь знать, что произошло после твоей смерти?

-         Нет, Просветленный! Я же умер... и ушел в Паринирвану…Мне и тут не плохо…

-         Да, Я – не Просветленный! Для вас всех Я – Он. Мне, видится, что твое учение вразумления людей было очень сложно, даже для меня, а не то, что для хиджра и  париев[45] … Хорошо, я учту это…

Следующим был Иешуа.

И опять все повторилось в той же последовательности.

…Иешуа… Иешуа….

…

-         Чем ты, Иешуа, вразумлял людей?

-         …Молитвой …, - ответил Иешуа, опустив свой взор.

-         Молитвой? Какой?

-         …Отец наш… небесный…, да святится имя твое…; да наступит царство твое…; да исполнится воля твоя… на земле, как на небе... Пошли нам хлеб насущный… на день грядущий… освежай наши души… водой жизни... и прости каждому… из нас… долги наши…, как и мы прощаем… должникам нашим… спаси нас… в искушении…, избавь нас… от зла…, и делай нас…, подобно себе…, всё более совершенными…[46]

-         Совершенными… подобно себе…? Подобно – кому?

-         Подобно тебе - О, Всемогущий...!

-         Я не Всемогущий! Для тебя – Я – Он! И я не всемогущ … я обладаю только памятью, и помню, что было со мной, с тобой, и со всем живым в этой части мира. Я не могу предсказывать, - что будет.

И Он, и Иешуа замолчали. И слова, что были готовы сорваться с Его уст, затянулись долгой паузе, которая могла длиться вечность. Ведь теперь и Время, наконец, у них было достаточно.

Потом Он задал новый вопрос…

-         А чем слово «самосовершенствование» отличается от слова «совершенными подобно себе…?»

-         «Всё более совершенными… подобно себе…», - повторил Иешуа свои слова, и добавил, - …это в надежде на… - он засомневался, а называть - ли Она – богом или Всемогущим?...

И продолжил:

-         А – «самосовершенствование», …это когда ты должен… стать совершенным сам,… и тебе не на кого более надеяться…, кроме себя…

Иешуа задумался на мгновение, и через некоторое время произнес:

-         …но надежда на …, - Иешуа опять не стал называть Она богом, - надежнее на него … как символ …, -  Иешуа опять задумался, - как символ «надежности».

-         Надежности? Надежности на кого?

-         Надежности… Я считаю на… тебя…, - ответил Иешуа, - он опять не назвал его имя.

-         Ты, кажется, ошибся.

-         Но ведь Вы…

-         Я не Всемогущий и не Всевышний. Я просто имею имя, которое вам кажется – «Он», хотя на самом деле мое имя – «Самый совершенный среди всех живущих». Но природа, ваша природа, и природа иных миров, она совершеннее меня…она верх совершенства.

Он перестал слушать Иешуа.

А тот всё пытался что-то сказать, но Он вслушивался в голос своего вечного собеседника:

-         А ты спроси Иешуа, - чем «самосовершенствование» отличается от слова «совершенный, подобно себе»?

Он задал этот вопрос.

Иешуа опять задумался, потом произнес:

-         …«подобно себе…» и… «кроме себя»…?

-         Да. Все верно. Чем эта молитва тебе помогала?

-         Мне? Она… ничем не помогала,… я думал… об апостолах, учениках…моих…и людях, которые верили в меня…

-         А чем молитвы помогли твоим апостолам или людям?

-         Апостолам и людям?… я тоже… молился о них…

И, не зная, что сказать, он вдруг начал говорить о «чудесах», которые, будто, совершил, или ему так показалось –

-         … но зато вот список… первых одиннадцати чудес, …сотворенных мною,… а всего их было…штук сорок…

-         …исцеление эпилептика и исцеление…, - Иешуа будто задумался, как бы считая, но это длилось несколько секунд, … шестьсот восемь три человек…

-         Какая точность! – подумал Он, - шестьсот восемь три! …

А Иешуа продолжал, вдруг закатывая глаза, словно веря в то, что он говорит –

-         …очищение прокаженного;– исцеление серьёзно больного сына видного жителя по имени Тит; – воскрешение из «мёртвых» юноши; – исцеление слуги римского центуриона, страдающего от расстройства сознания; – исцеление многих пациентов; – исцелил сухорукого каменотёса Аарона; – исцелил мужчину, разбитого параличом…

-         Воскрешение из «мёртвых»? Да, ты, я вижу, исцелитель и знахарь…?

Но Иешуа не останавливаясь, продолжал говорить, не обращая внимания на слова Она –

-         … усмирение сильной внезапной бури в Галилейском море; – и еще, - он Иешуа перевел дух, словно замирая от нашедшего на него откровения - …исцеление Амоса из Хересы; – ну и падение стада свиней с обрыва…

-         А свиней, с обрыва…? А зачем?… - с удивлением воскликнул Он…

И Иешуа, – будто просыпаясь от восклицания Она, – продолжал уже тише, словно откровение покинуло его –

-         …ну,… я вылечил Амоса,…  - неуверенно сказал, Иешуа, – изгнав  из него этих,… бесов, и что эти бесы… вселились в стадо свиней,… и я заставил их тут же броситься… с обрыва в море …навстречу собственной гибели…

-         Да, ты, я вижу, и усмиритель бесов...? (Тихо, про себя: вот этого нам и не хватало!).

-         Как ты сделал «усмирение» сильной внезапной бури...?

-         Нет, только… молитвою….

-         Что ты затвердил? «Нет, только… молитвою….» Тебе эта молитва чем-то помогла? Ничем!

-         Нет, только… молитвою…твоею… – сказал Иешуа, и на его лице отобразилась растерянность.

-         А ты хочешь знать, что произошло после твоей смерти?

-         О, Всемогущий...! – тихо прошептал Иешуа.

-         Я не Всемогущий! Для тебя – Я – Он! Сколько тебе повторять?

-         … Он… - повторил в растерянности ответ Она Иешуа

-         Так ты хочешь знать, что произошло после твоей смерти?

-         … Ты – Он…! – опять растерянно повторял ответ Она Иешуа

-         Ничего ответить не можешь на простой вопрос…?

-         … Ты – Он…! Ты Он…! Ты Он…! – уже молча, повторял ответ Она Иешуа.

-         Как ты думаешь, зло исчезло на земле...?

-         … молитвою…твоею…? - с сомнением произнес Иешуа.

-         Далась тебе эта молитва! Ты знаешь, сколько у тебя появилось последователей?

-         Я, думаю,… появилось…, последователей… много… и нет… им… числа…, – начал, запинаясь Иешуа.

-         Это были твои Апостолы, Иешуа. И было их всего двенадцать. Ты их помнишь?

-         Помню…? – Иешуа пытался вспоминать, - не всех…

-         А Иуду Искариот помнишь?

-         Нет…! Н…е…т…! – Иешуа забился, словно в истерике.

-         Да перестань биться в истерике!

Он перестал биться, но пен у его рта не скрывала напряжения.

-         Иуду Искариот был первым, кто тебя предал, отдав  на суд фарисеев?

-         На суд…? А разве был суд…?

-         Да. Тебя судили – судили и фарисеи, и был суд Понтия Пилата. Он приговорил тебя к распятию…

Его лицо искривила маска страдания, и Иешуа отобразила на своем лице эти страдания.

-         Больно было…?

-         Я терпел…

-         Это хорошо, что учел Я пожелания Заратуштры. Правильно,  не надо бояться… Ты же должен вразумлять людей…

-         А кто… такой Заратуштра…? – спросил Иешуа.

-         Да, так, неудачник один…

-         …один… - повторил ответ Иешуа.

Следующим был Мухаммед.

Всё повторилось, как и в первый раз, но сейчас это был уже не тихое заклинание, а рык, словно камни катились с гор – М…у…х…а…м…м…е…д…!

Ведь он дожжен стать последним…

-         Чем ты, Мухаммед, вразумлял людей?

-         О, Аллах Единый, Совершенного, Всемогущего, Безупречного, Милостивый, Податель Блага великого и малого, общего и частного и вечно Милосердный…

-         Не надо лишних слов, будь покороче…

-         О, Аллах Единый за всё, что Он предопределил для своих рабов! Вся слава Аллаху - Творцу и Господу обитателей миров!

-         Я же прошу, будь покороче…

-         О, Аллах - Всемилостив. Он один - Источник Милосердия и Податель  и всякого Блага…

-         Для вас Я – Он! И не надо всех этих слов.… Чем ты, Мухаммед, Я повторяю, вразумлял людей?

-         Он? – в растерянности повторил ответ Она Мухаммед, но взяв, себя в руки ответил.

-         …Я прославлял – Коран, руководство для богобоязненных и благочестивых[47]…

-         Коран? Но ведь он написан со слов других людей, а не твоих?

-         Да, это - те, которые сильно верят в тайное и в то, что не может быть постижимым или понятым зрением, как ангелы или Последний день, - ведь основа искренней веры и религии - вера в сокровенное; те, которые превозносят Аллаха и смиренно выстаивают молитву; те, которые из того, чем наделил их Господь, расходуют на благие дела…

-         Благие дела… А кто велел им убивать животных? Ведь ветхозаветный пророк, как вы его называете Моисеи, или как вы говорите Иса, не давал ему права убивать никого из тех, кто жил и продолжает жить на этой земле…

-         Но сам наказал убить, вместо сына Авраама, - овцу! А чем нам жить на этой земле? Если мы не будем убивать бессловесных животных…

-         Они не бессловесные… Они имеют свой разум, и они обязаны жить так же, как и люди…

Да, сказал Он, - и это была моя ошибка…

-         Сокровенное… на благие дела…все это хорошо, но почему они нарушают твои заповеди – «Аллах  не любит агрессивных»![48]

-         … ты, Он...? – наконец дошел смысл слов Она до Мухаммеда, - но там, в этой суре, сказано: – «Сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается с вами!44» - волнение Мухаммеда, вдруг, усилилось.

-         Но там, же сказано: «…но не начинайте сами наступления и не убивайте того, кто не сражается против вас? 44…»

-         …так, ты…шайтан…? Ты не Аллах…и не понимаешь слово Аллаха…!? – с одержимостью пробормотал Мухаммед.

-         Да, Я не Аллах…

-         …о, горе мне, я связался с самим шайтаном…, - и на лице Мухаммеда появилось выражение полной озлобленности.

-         … в Коране, говорится: «Не захватывайте чужого имущества путём подкупа и взяток,… если вы не имеете права, определённого Аллахом – право на наследство, в качестве дара или справедливого соглашения...»[49]

-         …основа возмездия - убить убийцу[50]…, - его глаза горели ненавистью.

-         Ты, что собрался меня убить? Но, ведь,  той, же суре сказано, - «…облегчение от Аллаха и милость, так как те, которые имеют право на возмездие, могут простить убийцу[51]».

-         А я, о, нечестивец, принял тебя за Аллаха… о, горе мне…! – и его руки начал искать, чем бы он мог убить шайтана.

-         Ну, ладно, хватит расстраиваться. Скажи, ты сам умер, или нет…

-         Я ничего тебе не скажу! Ты – шайтан! Дай мне силы, о, Аллах, убить тебя…, - воскликнул Мухаммед, не найдя чем он мог убить шайтана.

-         Я, думаю, что он не в себе…

-         И, я так думаю, - сказал Он…

Подошла очередь Чингисхана.

-         А, ты, Чингисхан, чем прославился?

-         У степных народов, которых я подчинил своей власти, воровство, грабеж и прелюбодеяние составляли заурядное явление. Сын не подчинялся отцу, муж не доверял жене, жена не подчинялась с волей мужа, младший не признавал старшего, богатые не помогали бедным, низшие не оказывали почтения высшим, и повсюду господствовал самый необузданный произвол и безграничное своеволие. Я положил этому конец и ввел законность и порядок![52] – Чингисхан излагал все, как и было. На его лице не дрогнул ни один мускул. Он сохранял надменный вид.

-         Это хорошо! А ты не молился, как Иисус или как Мухаммед?

-         Я знал лишь одну молитву, в отличие от них, - «Вечное Небо, будь благосклонно ко мне, пошли духов верхнего воздуха мне в помощь, а на земле направь людей мне на подмогу[53]…»

-         Тоже правильно, без лишних слов. А в чем ты видишь счастье на вашей Земле?

-         Счастье в том, чтобы сокрушать врагов, видеть, как они падают к твоим ногам; чтобы забирать их коней и слышать стенания их женщин. Нет ничего лучше этого,[54] – при этих словах улыбка, едва появившаяся на его лице, тут же исчезла, заняв место надменности.

-         И многих врагов ты сокрушил?

-         Когда я правил своими монголами, то я сокрушил – императора Китая, императора Кореи, императора Чжурженей, хана Найманов, хана Меркитов, хорезмийского шаха Мухаммеда, мои тумены Джэбэ и Субэдэя дошли до Руси, и многих других ханств, …я уже всех не помню…, - и опять улыбка появилась и исчезла с его лица.

-         А что было потом?

-         Я велел моим сыновьям и богадурам завоевать весь мир!

-         И они сделали это?

-         Я не знаю, я умер в свои шестьдесят лет…

-         Ты умер в  шестьдесят пять лет.

-         Неужели? Мы, монголы время не считаем, мы считаем расстояния от одного врага до другого…, - снисходительно ответил Чингисхан.

-         И как вы считаете расстояния?

-         В днях пути…, - он с надменным сожалением посмотрел Ему в глаза.

-         А от чего ты умер, не знаешь?

-         Я, думаю, что меня отравили, как моего отца, Есугей – богадура…

-         Нет, я на тебя наслал мор, чтобы ты умер, так как нельзя столько зла приносить людям…

-         Так, это ты меня отравил! – Чингисхан попытался схватить невидимый меч…

-         Этот тоже не в себе…

Следующим был мэр.

-         Ну, что мэру тот же вопрос?

-         Да, знаешь, после  Мухаммеда и Чингисхана, не хочется задавать никому ни какие вопросы…

-         Да, какие к нему вопросы? Во сколько раз он увеличит себе зарплату? Или как он умер? Да кому это интересно…

-         …никому,…тем, более что он ничего себе не увеличит,… я бы его отослал в какую - ни будь, коллапсирующую звезду…хоть так послужит людям…

Последняя была Манефа Гнездилова.

-         Ну, что у нее спрашивать?

-         Спроси, как ее жизнь прошла…

-         …как жизнь прошла, Манефа?

Манефа открыла глаза, и стала вспоминать стихи, которые неожиданно родились в ее ли голове, то ли в голове кого-то чужого. И опять увидела перед собой звездной небо, и одна из звезд, что горела ярче других, вдруг спросила ее, - «как жизнь прошла, Манефа?». Она не испугалось, а только спросила:

-         Ты кто…?

-         Я - Он

-         А я думала, что ты Бог. Тяжко. Ничего хорошего в этой жизни я не видела…

-         Некоторые считают меня Богом, но Я – Он…, а хотела бы ты повторить свою жизнь, сначала?

-         Сначала? Если бы в этой жизни было больше доброты и жалости, то я бы согласилась…

Он долго глядел на Манефу, стараясь понять, что двигало ей в той жизни, которую она прожила и согласилась продолжить, - «если будет больше доброты и жалости…»

Он опять остался один, и начал свой вечный разговор:

-         Доброты, жалости и самосовершенствования…

-         …она, пока, такого слова - «самосовершенствования» - не знает, но, со Временем, может быть,  поймет…

-         …Я бы дал ей еще шанс, чтобы она опять воскресла…, но Я дал ей шанс прожить свою жизнь, до конца ее Времени…

-         … ну, и, слава … Богу, - Он рассмеялся, над своими последними словами, - …их Бог это Я…

-         …а что делать с остальными?

-         Ну, что с ними делать?

-         А, может быть – туда…? …где у нас тут, - … со звездой непорядок…?

-         …ну, нет, хоть теперь есть с кем поговорить о судьбах этого мира, - хоть с Чингисханом или Мухаммедом, хоть со всеми остальными.

-         Здесь люди и поумнее есть…

 

[1] Один оборот Галактики ~ 200 млн. земных лет.

[2] При температуре +36,60 Цельсия, температуре человеческого тела, вода имеет наименьшую теплоемкость. В остальных случаях (+ или –) вода имеет увеличение теплоемкости. При такой температуре требуется наименьшего тепла для поддержания своей температуры. Для живого, – главное сохранить температуру тела постоянной.

[3] Толерантность (биол.) – отсутствие иммунологической реакции.

[4] Фотосинтез.

[5] Древние животные типа тупайи, живут в одиночку, парами или семейными группами, строго защищая занимаемую территорию от посторонних. Драки между самцами иногда приводят к смертельному исходу; между самцом и самкой драк не бывает.

[6] См. падение метеорита в районе Мексиканского залива 110 ¾ 65 миллионов лет назад, после чего поднялась волна высотой около 300 метров, затопившей Америку, и вымерли все динозавры, от длительной зимы, что закрыла доступ к Солнцу.

[7] Мёд.

[8] Территория нынешнего Иранского Азербайджана.

[9] Пригород современного Тегерана.

[10] Эфедра - растение ядовито. При передозировке наблюдаются возбуждение, агрессивность, опасная для окружающих, бессонница, дрожь всего тела или конечностей, рвота, усиление потоотделения, задержка мочи. Применяется для изготовления ритуального напитка – «сомы».

[11] "добрые помыслы, добрые речи, добрые дела".

[12] Череды  перерождений.

[13] Год прохождения кометы Галлея, - Вифлеемской звезды.

[14] Стихи по проповеди Иисуса Христа. Эдуард Иванович Губер   1840 г.

[15] Иосиф Флавий. «Иудеские древности» Том I-II. Москва. «Феникс» 1999 г. Предвечный – иудеиское название Бога.

[16] Сильные культурные различия евреев севера и юга Ханаана имели место ещё с древнейших времён, но после возвращения евреев из Вавилонского плена произошло окончательное размежевание евреев и самаритян, сопровождавшееся взаимной враждой.

[17] Нагорная исповедь. Евангелие от Матфея. http://www.fatheralexander.org/booklets/russian/evangelie_matfeia_ep_mefody_1.htm

[18] Коран, 96:1-3

[19] Нама́з или Саля́т (араб. صلاة‎‎; перс. نماز‎) — в исламе обязательная ежедневная пятикратная молитва, один из пяти столпов ислама.

[20] Одно из условий для выплаты закята – это наличие в течение года сбережений в определенном размере, при которых закят становится обязательным. Эта сумма называется "нисаб" и равняется стоимости 85 граммов золота. Срок, в течение которого должны храниться сбережения, составляет 354 дня или полный лунный год, и обозначается термином "хауль".

[21] 610 г.н.э.

[22] http://ru.wikipedia.org/wiki/Начало_пророческой_миссии_Мухаммеда#cite_note-ReferenceA-0

[23] Коран 5:3

[24] Коран, 25:41

[25] Коран, сура 5, стихи 82 и 85

[26] Коран, сура 9, стих 29

[27] Сура "Пчелы", 127-128.

[28] Сура «Йунус», 10:26

[29] Лев Гумилев. «Древняя Русь и Великая степь». Издательство «АЙРИС – ПРЕСС». Рольф – Москва. 2001. Стр. 366

[30] В иудейской мифологии с Марсом ассоциируется архангел Гавриил (Джебраил)

[31] Сэнчен (монг.) – сен – сей (япон.) – мудрый (учитель)

[32] Сёнгун (монг./кит.) – сегун (япон.) – начальник (войска).

[33] «Чингисхан – властелин мира». Гарольд Лэмб. Москва. ЦЕНТРПОЛИГРАФ. 2002.

[34] Лев Гумилев. «Древняя Русь и Великая степь». Издательство «АЙРИС – ПРЕСС». Рольф – Москва. 2001. Стр. 617

[35] Мешкав, по словам Шериф ад-Дин Йезди

[36] Бубонная чума. В 1346 чума была занесена в Крым, а в 1351 в Польшу и Русь. В XIV веке по Европе прошлась страшная эпидемия «чёрной смерти», занесённая из Восточного Китая и Монголии. В 1348 от неё погибло почти 15 млн. человек, что составляло четверть всего населения Европы. К 1352 году в Европе умерло 25 млн. человек, треть населения. Эпидемия бубонной чумы прокатилась по Лондону в 1664—1665 годах, унеся жизни более 20 % населения города. Использование возбудителя чумы в качестве биологического оружия имеет глубокие исторические корни. В частности, события в древнем Китае и средневековой Европе показали применение трупов заражённых животных (лошадей и коров), человеческих тел гуннами, турками и монголами для заражения источников воды и систем водоснабжения.

[37] Упадок цивилизации китайская династия Тан, майя и инков середины X века н. э. См.  http://www.inomir.ru/civilization/maia/57240.html

[38] 1342 долгий период мира в Орде

[39] Неизвестная инфекция поражает молодежь и детей во Вьетнаме 21-04-2012

[40] http://www.viesh.ru/indexru.htm

[41] Жвака-галс, – морской термин. Узел крепления концевого участка якорной цепи к корпусу судна.

[42] Теоирия америнаского социолога – Маслоу(Маслова).

[43] Теория Мальтуса.

[44] AN III 39

[45] Низшие касты в Индии.

[46] Первая молитва Иисуса, написанная им углем на кусочке кедровой доски.

[47] Сура 2 АЛЬ - БАКАРА

[48] Сура 2 АЛЬ – БАКАРА. 2:190

[49] Сура 2 АЛЬ – БАКАРА. 2:188

[50] Сура 2 АЛЬ – БАКАРА. 2:178

[51] Сура 2 АЛЬ – БАКАРА. 2:178

[52] Л. Гумилев. «Древняя Русь и великая степь» Стр.407.

[53] Гарольд Лэмб. «Властелин мира» Стр. 48.

[54] Гарольд Лэмб. «Властелин мира» Стр. 130

Комментарии читателей: