В который раз, Пхумба и старый бык, провожали взглядом вереницу тяжело груженных яков, уходящих в горы. Сейчас, в этот наиболее благоприятный для восхождения сезон, раз в неделю, а то и чаще, альпинистские экспедиции отправлялись на покорение неприступной вершины. Яки плелись стройной шеренгой, растянувшись на несколько десятков метров, опустив тяжелые головы и привычно перебирая ногами. Яки хорошо знали эту дорогу. Они проделывали этот путь неоднократно – от залитых солнцем, изобилующих сочными травами долин, к мертвым скатам высокогорья, так и не сумев понять смысла этого восхождения, этих людей, разменивающих тепло и свет на холод и мрак.
Старый бык бросил быстрый взгляд на Пхумбу. Пхумба напряженно всматривался в группу людей замыкавших стройную вереницу яков. Он старался разглядеть и запомнить каждую мелочь - их оборудование, их одежду и лица, так не похожие на его собственное лицо и на лица всех тех кого он знал, но все же, каким-то странным образом, более близких ему. Старый бык уныло опустил голову. Когда-то он тоже подымался в горы и тащил на себе тяжелые грузы, изнемогая от усталости и жажды, но затем, как то вдруг, состарился и был продан крестьянину в полевые работы. Старый бык также не понимал этих людей, их мотивов, их стремления вверх, от плодородных, залитых светом Солнца долин, к холодной, мертвой вершине.
Вот и Пхумба – думал старый бык – такой же как и эти люди. Вокруг звенят ручьи и долины залиты солнцем, а он упорно не хочет замечать всего этого, день за днем пристально всматривается в белоснежный пик вершины и напряженно думает о чем-то.
Замыкавшие экспедицию люди скрылись за изгибом холма. Еще долго Пхумба смотрел им вслед, почти не моргая и думая о чем-то своем. Старый бык не знал о чем думает Пхумба. Склонив голову он неспешно пощипывал травку у себя под ногами. Наконец, Пхумба повернулся к нему. Детская, неудержимая ярость вскипела в нем. Ты – его глаза вспыхнули злобой – старый, глупый бык. Сколько раз ты подымался в горы, к подножию вершины, и так ничего и не понял. Ты никогда не подымаешь голову к небу, все время смотришь себе под ноги и ищешь чего бы поесть. Встретившись взглядом с Пхумбой, старый бык отвел глаза. Ему было странно видеть столько злобы на таком, все еще детском и невинном лице. Пхумба часто злился и ругал его, но старый бык так ни разу и не смог обидеться на него по настоящему. Ведь на Пхумбу, как на самого младшего ребенка в семье, легла обязаность ухаживать за ним. Каждый вечер, Пхумба вел его к речке на краю деревни, чтобы завести в прохладную воду и смыть с него пот и усталость тяжелого дня.
Пхумба, все еще раздраженный, быстро спускался в деревню. Старый бык покорно следовал за ним. Усталость, поселившись однажды в сердце быка, уже не покидала его. Как будто им было забыто что-то очень важное. Что-то, без чего ни сон, ни пища, не могли принести ему истинного удовлетворения.
Деревня, в которой Пхумба жил со своими родителями, старшими братьями и сестрами, распологалась у подножья гор. С любой точки деревни, в любую погоду, можно было видеть заснеженный пик вершины, грубым, неотесанным монолитом, возвышавшийся над соседними, более мелкими горами. Вершина сопровождала жизнь крестьян, от самого начала до конца, на протяжении всей жизни оставаясь для них чем-то непонятным и чужим. Она воспринималась ими как часть чуждого, враждебного им мира высокогорья, откуда каждую ночь, с гор на деревню, спускался леденящий холод.
С раннего утра и до позднего вечера крестьяне тяжело трудились в полях, выращивая рис. Большую часть урожая они оставляли себе, другую же часть обменивали на необходимые в хозяйстве товары. Но неделя за неделей, на протяжении многих лет, по дороге, пролегавшей через деревню, в горы шли вереницы тяжело груженных яков. За яками следовали погонщики, а чуть поодаль люди, в странных, так не похожих на их собственные одежды, ярких комбинезонах. Они шли покорять вершину, но через несколько дней возвращались, уставшие, но так и не покорившие ее. Крестьяне не понимали и не могли понять этих странных людей. Они знали для чего нужен рис. Они знали для чего нужен дом и крыша над головой. Для чего нужен огонь, жена и дети. Но они не знали и не могли понять зачем люди пытаются покорить вершину.
Вот и Пхумба все время говорил о неприступной вершине, вызывая смех у детей и непонимание у взрослых. И только старый бык слушал его внимательно, также не понимая его, но признавая за ним право мечтать о ней. Пхумба был его другом – странным, непохожим на него, но все таки другом.
И вот еще один день прошел, забывшись в мелких заботах, радостях и неудачах. Сумерки опустились на долину, накрыв ее темным покрывалом. Пхумба возвращался с ручья. Старый бык следовал за ним. Парой карих, напряженных глаз, Пхумба всматривался в черневшую в наступивших сумерках вершину. Старый бык видел что, что-то тяготит его, но не мог понять что бы это могло быть. Вернувшись в деревню, Пхумба бросил последний взгляд на темневший вдали пик вершины, и замерев на мгновение на пороге дома, скрылся за входной дверью. Что-то изменилось во взгляде Пхумбы и старый бык не мог не заметить этого. Чуть постояв в наступившей темноте, он неуклюже забрался в хлев.
Ночь оборвала жизнь долины. Все стихло. Весь мир, каждый его уголок, знакомый и незнакомый старому быку, погрузился в тишину и покой. Этой ночью старый бык плохо спал. Что-то тяготило его. Взгляд Пхумбы, брошеный им на пороге дома на вершину, не отпускал его. Это был взгляд человека, человека успокоившегося и наконец-то решившегося на что-то.
Шум в деревне пробудил быка от беспокойного сна. Он сразу понял что произошло. Оставив позади себя суетящихся в предрассветных сумерках людей, старый бык уходил в горы. Он хорошо знал этот путь. Будучи молодым он неоднократно проделывал его, не понимая тогда его смысла. Но теперь он знал смысл. Это был очень простой смысл, понятный даже ему, старому, глупому быку – нужно было найти и вернуть Пхумбу домой, пока с ним ничего не случилось, пока он еще жив.
Небо над горами потемнело, предвосхищая снежную бурю. Поднялся ветер. Вот уже много часов, борясь с нестерпимой жаждой и усталостью, старый бык подымался в горы. Он знал что не вернется в долину один. Знал что найдет в себе силы, отринет усталость долгой, тяжелой жизни и если понадобится взойдет на вершину, но вернет Пхумбу домой. Снег срывался со склонов и залеплял глаза. Опустив тяжелую голову старый бык шел вперед, инстинктивно находя дорогу ногами. Дорогу, по которой он проходил много раз. Дорогу, невидимой картой, отпечатавшейся в его памяти.
Он нашел Пхумбу за камнем у тропы. Всходя к вершине по неровной, гористой местности, Пхумба растянул сухожилия на ноге и не смог двигаться дальше. Бык опустился на колени. Пхумба вскарабкался ему на спину. Старый бык тронулся в обратный путь, неся на спине Пхумбу, спускаясь в хорошо знакомый ему мир безопасных, залитых солнцем долин. Пхумба обернулся и бросил последний взгляд на еле различимую, в бушующей снежной буре, вершину. Он не прощался с ней. Он знал, знал наверняка, знал знанием недоступным его землякам, что когда нибудь вернется сюда и все таки покорит ее. И никто не мог разубедить его в этом.
А старый бык нес его домой. Да, он был всего лишь старым, глупым быком. Да, он никогда не подымал голову к небу. Но он знал, знал наверняка, что бы ни случилось, он донесет Пхумбу домой. Это была его вершина, заключавшая в себе простой смысл, понятный даже ему – старому, глупому быку.
Комментарии читателей: