Железнодорожная станция Три Острова представляла собой двухэтажное квадратное здание из белого кирпича советской постройки. На втором этаже разместились служебные помещения, на первом билетная касса, буфет и зал ожидания, с облезлым деревянным полом и исцарапанными сидениями. Хотя на дворе стоял январь две тысячи семнадцатого года, станция выглядела, так же как и в момент постройки пятьдесят лет назад, никакого тебе металопластика и кондиционеров. В общем, провинция.
В момент заселения триста лет назад этой территории переселенцы, то ли беглые крестьяне, то ли просто пришлые, увидели в пойме реки (не реки, скажем честно, а речушки, но тогда, вероятно, вследствие весеннего разлива впечатлившей этих бедолаг), три маленьких острова и основали здесь свою слободу – Зелёные Долы. До недавнего времени это был продуваемый степными ветрами городок, градообразующими предприятиями которого являлись кожевенный и солодовый заводы, а также мясокомбинат. Но теперь, во времена иные, производство хотя и не остановилось полностью, однако сильно сократилось и бывшие рабочие вынуждены искать счастья в других местах, благо проходящий поезд на Москву ходит почти каждый день.
В конце восьмидесятых в город зачастили любители загадочного, обнаружившие здесь геопатогенную зону, на месте то ли геологического разлома, то ли ещё чего. Эти чудики приезжали сюда несколько раз, жили в палатках рядом со станцией. Днём бродили в округе с проволочными рамками, вечером пили вино и горланили песни под гитару. А потом экспедиции прекратились, может, зона стала мене патогенной, а может, просто стало не до этого.
В порядком обветшавший городишко, цеплявшийся за название больше по привычке, ходил со станции маршрутный автобус, видавший виды «ПАЗ», в котором летом было нестерпимо жарко, а зимой невыносимо холодно. Но это всё же лучше, чем тащиться пешком до центра. Заведовал станций Нил Климович, высокий сухой мужчина лет пятидесяти, с мефистофельской поседевшей бородкой и печальными глазами на узком лице. Жил он один в частном доме тут же у станции, и круг его интересов не выходил дальше неё. Климыч казался со стороны довольно странным дядькой, нелюдимым, малообщительным; носил, по вечерам берет с пёрышком, а на левой стороне груди форменного кителя вместо кармана была вышита буква «М». Что означало в его трактовке «мастер пассажирских и грузовых перевозок».
Приехал Климыч на эту должность откуда-то издалека четверть века назад, совсем ещё молодым человеком. Был то ли старообрядцем, то ли просто не верил в бога. Так или иначе, в местной церкви его не видели ни разу.
- Что за странное имя у тебя? – поначалу допытывались подвыпившие граждане, на что не пьющий станционный смотритель возражал неизменно:
- Почему же странное? Обычное.
- Не-ет. Обычное это Сергей или там Вова. А ты Нил.
- Наверное, потому что родом я с Нила, - отвечал Климыч, и было непонятно то ли он шутит, то ли говорит серьёзно. Со временем к нему привыкли, лишь привязалось прозвище, да не одно. Называли за глаза то Африканцем, то Фараоном, то Египтянином, хотя дальше границ бывшего Союза Нил Климович нигде не был.
Дело близилось к ночи, но кое-какие пассажиры намеревавшиеся уехать сегодня ещё были. Оставалась пригородная электричка до ближайшего города и ближе к полуночи проходящий дальнего следования, везущий своих пассажиров из столицы в приволжские степи.
- Внимание, встречающие, - раздался из громкоговорителя дребезжащий из-за плохой связи женский голос, - скорый поезд вне расписания прибывает на платформу Зеркальная. Стоянка поезда две минуты.
Одни пассажиры никак не отреагировали на объявление, другие же, наоборот, засобирались, поднялись со своих мест, беря в руки поклажу, но пошли почему-то не к перрону, а к платяному шкафу в глубине помещения, с надписью «Служебное».
- Литерный «М», - многозначительно вскинув одну бровь, произнёс Климыч и неторопливо отправился туда же, доставая из наплечной сумки прямоугольный сканер с резиновой ручкой. Открыв дверцу, мужчина отодвинул в сторону мётлы, швабры и оцинкованное ведро с половой тряпкой, взглянув в зачем-то висевшее тут огромное зеркало, занимавшее сверху донизу почти всю заднюю стену.
– Прибывает, - заметил он и приступил к проверке проездных документов.
Поднося пластмассовые прямоугольники к устройству, он считывал появлявшуюся на маленьком табло информацию и с неизменным благосклонным кивком возвращал владельцу. Тот, не пряча билета, проходил сквозь зеркало, вдруг оказавшееся дверью к прибывающему составу.
Натужно пыхтя, появившийся из ночного мрака поезд из всего четырёх вагонов, вполне обычных, разве что матовые стёкла их окон не были прозрачны, замер на отведённом месте и проводники, открыв дверь тамбура, привычно стали протирать ручки от накопившейся со времени предыдущей остановки грязи. Это были странные люди, вернее, лишь один человек, но клонированный четыре раза. Четыре одинаковых мужчины в железнодорожной форме стояли возле каждого вагона, с дежурной улыбкой встречая своих пассажиров, внешний вид которых претерпел за это короткое время кардинальные изменения. Разнополая семья из трёх человек превратилось вдруг в одно нескладное существо с тремя маленькими головами на огромных плечах, и если люди, в чьём образе они путешествовали, были молчаливы, то рты этого страшилища не закрывались ни на секунду. Три головы о чём-то спорили и что-то доказывали друг другу.
Впрочем, в основном пассажиры оказались гуманоидами, то есть, выглядели как люди, только одеты были в одежду из странной материи неожиданного фасона и расцветки. Одним словом, туристы. В этот момент в зал ожидания вбежал запыхавшийся, явно опаздывающий гражданин. Оглядевшись, он направился к Климычу, но предъявленный им пластмассовый прямоугольник ничего не высветил на экране табло. Бросая нетерпеливые взгляды на стоящий состав, он произнёс громче, чем этого требовали приличия:
- Попробуйте ещё раз. Этого просто не может быть, у меня оформлены все разрешения, - не став спорить смотритель повторил процедуру, но и в этот раз результат оказался прежним. Поезд должен был отправиться через считанные секунды, и этот незадачливый гражданин на него не попадал.
- Но ведь это никак не возможно, Мастер. Я должен уехать сегодня, ведь следующий рейс только на весеннее равноденствие. Я просто физически не могу находиться больше в этой дыре! Поверьте, у меня влиятельные друзья и если со мной что-то случится, а уж случиться, как пить дать, у Вас из-за этого будут очень большие неприятности. Да послушайте Вы, каменный истукан, я здесь по очень серьёзному делу. Нельзя этого говорить, но выбора мне не оставили, - теряя терпение, закричал мужчина, которому на вид не было и тридцати, а в его щеголеватой наружности присутствовало что-то залихватское, но давно изжитое из современной жизни, и, подойдя вплотную, зашептал на ухо Климовичу, продолжая тревожно следить за стоящим составом.
- Ну, что Вы на это скажете? - торжествующе воскликнул молодой человек, отступая на метр, но Мастер лишь отрицательно покачал головой:
- Я говорю, нет.
Близнецы-проводники закрыли площадку и, ожидая отправления, стояли в тамбуре. Видя, что поезд уходит, и он останется здесь ещё на бог знает сколько времени, безбилетник решился на отчаянный шаг. Прошмыгнув мимо смотрителя, он рванул было в заветную дверь, но с силой врезался о невидимое глазу стекло. Инерция отбросила его назад, и, сидя на полу с покрасневшей половиной лица, он обескураженно пробормотал:
- Климыч. Твою мать…
Хотя тут несостоявшийся пассажир мог и ошибиться. Рожала ли вообще женщина этого обрусевшего Харона или он был лишь проявлением воспетой Голливудской сагой Матрицы, сотканной из астральных частиц субстанции, лишь внешне похожей на человека. Хранителя пути, рождённого вместе с ним частью его и бывшего здесь безотлучно, лишь менявшего образ. Может быть, в другом мире, он выглядел бы трёхглавым свирепым монстром или мрачным старцем в рубище, но в начале двадцать первого века Перевозчик оказался другим.
Сошедшие с поезда, проходя через вновь ставшее дверью зеркало, с удивлением разглядывали сидящего на полу мужчину. Несмотря на внешнюю непохожесть, там, на перроне, в здание вокзала это были самые обычные, малоинтересные люди, которых каждый день встречаешь в общественном транспорте или в магазинных очередях. Выйдя на улицу, они растворились во мраке позднего вечера, словно перестав существовать.
Состав тронулся. Пыхтя, набирая ход, он разгонялся, уйдя на стрелке в отдельную колею, которая вскоре закончилась предостерегающим знаком из сваренной крест-накрест арматуры, в каком-то десятке метров от кирпичной стены, разрисованной граффити местными сорванцами. В центре рисунок представлял собой цифры и латинские буквы, складывавшиеся в слова, связанные между собой то ли китайскими иероглифами, то ли кельтскими рунами, внезапно начавшие светится. Чем ближе приближался поезд, тем сильнее становилось сияние, оно уже искрило молниями по направлению к несущемуся составу. И он вдруг тоже изменился, став единым, заострённым впереди целым, наподобие смертоносного копья. Искры тысячи молний впились в летящий состав и он, сложившись телескопической удочкой, вошёл в стену, но наружу не вышел, а просто исчез. Как исчезло свечение, серебряные стрелы молний и уже ничего не напоминало о летящем секунду назад экспрессе. Лишь рыжий бездомный кот у мусорных баков за стеною, как ни в чём не бывало продолжал вылизывать своё причинное место.
Удостоверившись, что пространственный портал пройден без проблем, Мастер зевнул, показав всё ещё сидящему на полу молодому человеку свои пожелтевшие от дешёвого табака крупные зубы, что означало, мол, ничего интересного. Скукотища. Зеркало к этому времени снова стало зеркалом, давно не мытым, пожелтевшим от времени, отражавшим занявшие свои места щётки, швабры и оцинкованное ведро с половой тряпкой.
Безбилетник ушёл в надежде уехать на последнем автобусе. Ушла электричка к городу областного значения, лишь пара человек осталась в ожидании московского поезда. Станционный смотритель, Мастер пассажирских и грузовых перевозок, закинув голову назад, прикрыв глаза, стоял один на перроне, подставив лицо неясному свету звёзд, и его мефистофельская бородка острым клином впивалась в брюхо низко нависшему над ним зимнему небу. Возможно, он пытался представить, как где-то там, чёрт его знает где, скорый пассажирский поезд прибывает на вокзал параллельного нам мира.
Комментарии читателей: