Александр Ломтев «Метровой из Замшелого»


Это я сейчас метровой. А когда-то давным-давно обычным домовым был. Домовой как домовой, жил себе за печкой. Печка в доме. В избе. Изба на улице, улица в посёлке пристанционном - Замшелое называется. Всё, как положено, было – печка, и радио, и сверчок, придурковатый, правда, всё не впопад свиристел; и хозяева ничего себе так…

А потом пришла какая-то Перестройка. Откуда пришла, зачем – не знаю, только вскоре хозяева мои с места снялись и уехали. А потом и почти весь поселок опустел. А потом дом загорелся, я со сна едва выскочил с бородой обгорелой.

Иду себе, иду, да и вышел на станцию. Я поездов никогда не видел, слышал только часто, как они перекрикиваются. Я их себе немного другими представлял…

Ну вот как-то стал вагонным - в скором Москва-Владивосток. В общем-то, всё то же. И печка была, только поменьше, и радио, сверчка только не было да народ всё время разный. А так ничего… Москва от Владивостока, как мне кажется, совсем не отличается, даром, что расстояние промеж ними такое огромное. Да мне что - едешь и едешь, колёса стучат, огни мелькают… Сверчка только жалко, сгорел поди… А может, и не сгорел…

Но как-то ночью вышел погулять по перрону, зашел за какие-то вагоны, привокзальные строения, а поезд-то взял да и ушел. Конечно настоящий вагонный дорогу в свой вагон найдет в любом уголке земли; впрочем, какие у земли углы – круглая она, это даже самая отсталая кикимора знает… В общем, добрел случайно до метро, решил покататься, и так мне это метро понравилось, что нашел незанятый вагон, да в нём он и остался.

Попервоначалу к столпотворению трудно было привыкнуть, да и прятаться почти что негде, того и гляди бороду отдавят. Одно время даже в мерседесовые пойти хотел. Знакомый один гостиничный посодействовал. Однако поездил, поездил на одном, посмотрел, что за люди – тоска взяла. Жирные дядьки да тощие тётки и всё про одно и то же – деньги, деньги, деньги. Бывает, ребятишки едут – маленькие совсем и те – про деньги. Будто кроме денег и нет ничего на свете. В общем, вернулся в метровые.

Тут, правда, тоже бывает… Иной раз войдёт – в черном, длинном, с крестом на брюхе, так ты будто быть перестаёшь, сам в себя не веришь… Но это редко, они, чёрные, тоже больше на «Мерседесах»…

А вообще здесь народ попроще, но повеселее, поразнообразнее. То анекдот новый услышишь, то в обрывке газеты что прочтёшь. Я тут и читать-то выучился.

Только вот иногда начинает глодать какое-то беспокойство. Какое-то даже слово для этого есть. Дежавю? Нет, по другому как-то. Во – анастальгия! По старенькому своему домику в Замшелом тоскую. По вьюге с волчьим воем, по печке и огню в ней, по сверчку бестолковому… Один старый метровой сказал мне, что это от скорости. Действительно, летишь, порой, летишь, а куда, для чего? А на перегоне Полежаевская – Октябрьское поле поезд вообще так летит, так летит, что даже тревожно становится. Всё быстрее, быстрее, быстрее, будто и вся Земля разгоняется и разгоняется. Аж голова кружиться начинает. И вот так, чтоб тревога ушла, глаза бывает закроешь и думаешь. Состарюсь, лет триста минет, поеду на Казанский, сяду на Москва – Владивосток, вернусь на Замшелую, может, быть, сверчка найду, мог ведь он не сгореть, правда? Найдём домик какой уцелевший со старой бабкой – и заживём, приключения молодости вспоминаючи… Другие метровые надо мною смеются, правда, говорят, лет через сто на земле и людей-то не останется, одни китайцы будут… Ну, людей-то может и не останется, а Замшелая-то я чай сохранится, куда ей деваться то…







Комментарии читателей:

Добавление комментария

Ваше имя:


Текст комментария:





Внимание!
Текст комментария будет добавлен
только после проверки модератором.